щетка. Раздобыв соску и молоко, Штирляйн кормила его каждые два часа; Исав принимал еду. Уши у него не в форме ложки, а острые, как концы шейного платка.

В первой половине дня по звериному следу на гору. Как в большинстве случаев меня облаяли собакоголовые обезьяны, одну из которых я увидел в отдалении. Начинается массовое цветение Rothschildia. Я обнаружил на осях ее листьев очаровательного бело-крапчатого Cerambycidae[492]. К сожалению, на островке цветущих лилий я нашел не больше полдюжины экземпляров. Раритетное животное в редком растении; естественно, для этого нужны также глаза и осведомленность.

Исав начинает стоять на ногах. Он снова несколько раз получил молоко, ночью тоже. В предрассветных сумерках он издавал необычные, звонкие вскрики. Такой звук получается, если пищать через лист, который держишь руками. Вероятно, звал мать.

Я представил себе существо, как оно бережется в кустах; мать прячет его, пока пасется, время от времени она возвращается, чтобы покормить и облизать его, оно спит, защищенное ее телом. Поблизости змеи и леопарды, великое, дикое, страшное одиночество.

В первой половине дня Менцинген уехал. Он, к сожалению, не нашел здесь места; белому женатому управляющему не так просто найти работу — разве только на севере, где небезопасно.

В его лице я познакомился с человеком, который еще сильно живет инстинктом, небрежный, а потом опять максимально сконцентрированный. Он, как туземцы, ходит в кустах босиком, по скалистой и тернистой почве. Незаметно подкрадывается к буйволам и антилопам. Много повидал и умел хорошо рассказать, к тому же был для своих лет начитан. Траппер, лесной ходок.

Fazenda. Дом двухэтажный, с черепичной крышей и террасой на первом этаже; кухня, закрома, конюшня, гараж, кофейная сушильня и хозяйский сад совсем рядом. Перед террасой луговая площадка с плавательным бассейном, в котором часто поселяются жабы. За ними большая надгробная плита, которую сеньор Штауфф привез в одной из своих поездок. Негры потребовали, чтобы за это он в качестве жертвоприношения вылил на могилу бутылку вина. Здесь она служит садовым столом, за которым пропускается стаканчик перед едой, иногда и после при свете карбидной лампы пьется vinho verde. Каменные стены вокруг так же, как и сине-белые ставни на окнах, напоминают Вильфлинген. Оттуда же происходит обстановка дома: мебель, картины, кресла перед камином.

На газоне черная жена управляющего отбеливает холстины. Управляющий, от которого у нее два симпатичных коричневых ребенка, находится в отпуске в Португалии; он хочет найти себе там белую женщину. Темная весела; она еще ни о чем не догадывается. Потом она будет отослана к отцу. Который обрадуется, потому что сможет продать ее во второй раз, разумеется, уже не столь выгодно. Дети перейдут к белой наследнице.

Слева от бассейна въезд; на столбах ворот, как и в Айсигхофе, нарисован штауффенбергский лев. С садом граничит медпункт. Над его входом на белой стене череп буйвола. Там вершит дела сеньор Штауфф: дает пилюли, вводит свечи и делает уколы. Более тяжелые больные, с ранами, высокой температурой, укусами змей отправляются в лазарет Калуло.

Пышно цветут лантаны, одно апельсиновое дерево и вьющаяся пассифлора. Другие растения только посажены, например, привезенное из Салазара дерево путешественников, и душистый тромбон на некотором отдалении от дома. На веранде для дозревания развешены связки бананов. Когда маленькие плоды желтеют, их ощипывают птицы и крупные осы.

Трапезы. Из самовара льется кипяток для утреннего чая. Кроме того хлеб, яйца, колбаса, древесные томаты и масло, когда работает холодильник. В полдень и вечером горячее. Молодые слуги накрывают и украшают стол, подают беззвучно, потом в ожидании стоят у стены. Суп, рыба или мясо с овощами, десерт. Повар достоин похвал; он может делать даже клецки, как шваб. Этому его научила Штирляйн и удивлялась его понятливости.

Уходя вечерами в деревню, эти негритянские повара как всегда готовят себе будничную кашу. Привычку белых есть различные блюда и чередовать их они считают странной. Кстати, у негров готовит мужчина.

Молодой слуга Мануэль сервирует под присмотром другого. Нашего повара зовут Африкану; когда случается нежданный визит, это его не смущает. У четы Руссель шесть слуг и два повара, которые во время праздников освобождаются на более длинный срок.

Выпивается много. Приглашенных гостей хозяин и хозяйка дома охотно принимают за стойкой бара. Предпочтение отдается коктейлям с виски, коньяком и джином. До вечера рекомендуется умеренность, равно как и в те дни, когда принимается резохин.

В первой половине дня умер наш Исав, к которому мы привязались сердцем. Накануне он еще хорошо поел: четыре бутылочки молока и еще одна ночью. Утром понос, смертельный симптом. Он лежал, обессилевший, в своей корзинке и, как умирающий, скалил зубы, когда я его погладил.

Я огорченно ушел на корчевание и прохаживался там очень медленным шагом, высматривая, что появилось нового. Вернувшись в дом, я узнал, что Исав уже мертв и погребен. Зов к матери: теперь он был услышан.

Экскурсия на Пиньяну, скорей даже экспедиция. Поскольку сеньор Штауфф захотел еще непременно прополоть сорняки под оливковыми пальмами перед домом, выбрались мы поздно.

Наконец, отъезд; но уже на полдороге автомобиль застрял, равно как и грузовик, с продовольственными запасами посланный вперед.

Сначала мы редким, скалистым девственным лесом прошли до перевала. Как остатки давно покинутого поселения, негритянские могилы: похожие на ульи холмики из светлой горной породы. Дальше в гору до вершины, на которой одна португальская экспедиция возвела обелиск «Pingana Cassaca» 1949. Здесь я забрал у слуги винтовку, тяжелое нарезное ружье, у которого заедал затвор; поблизости могли оказаться буйволы.

В бинокль мы видели далеко за Калуло. Где-то далеко - далеко к небу поднимались облака дыма, свидетельствовавшие о деревнях. Изредка белое здание: fazenda Штауффа, пост черного коменданта, который надзирает за областью размером с княжество, и домик одного негра, кормящегося нелегальным самогоноварением. На заднем плане панораму завершают горы.

Склон спускался в котловину величиной с Кайзерштуль[493], сеньор Штауфф высказал мнение, что там можно было бы содержать стада скота при условии, что удалось бы справиться с мухой цеце или последствиями ее укуса; требовалось бы только построить дорогу. И можно было бы нанять негров из тех племен, которые знают толк в скотоводстве.

Мы, прежде всего, высматривали буйволов, которые в это время, жуя, отдыхают в тени деревьев и только в сумерках выходят на зеленые площади.

Животные, должно быть, находились поблизости. Широкая звериная тропа, тянувшаяся вдоль гребня, была помечена следами и свежим пометом, местами была взрыта земля. Звериный запах был свежим и крепким. Мы шли по нему между искалеченными деревьями, красно-коричневыми муравейниками термитов и скальными группами.