Фёдор и Борис Павлович стояли на палубе.

Вокруг них было много людей. Жёлтые лампы, подвешенные к мачтам, качались из стороны в сторону. С мостика в море светил белым лучом сигнальный прожектор. В той стороне, куда он светил, — на берегу тревожно мигали огоньки.

— Спустить шлюпку! — приказал капитан.

Шлюпка висела над палубой. Матросы бросились к ней.

— Пошла правая! — скомандовал боцман. — Левая!

Балки, между которыми была привязана шлюпка, наклонились.

— Майна!

Шлюпка поползла вниз.

Есть ещё одно место, — крикнул капитан. — Будет доброволец из пассажиров?

Фёдор бросился к нему.

— Давайте!

Матросы по верёвочной лестнице скатились в шлюпку.

Затарахтел мотор. Шлюпка, круто накренясь, отошла от «Комсомольска».

Сидя на носу, Фёдор смотрел, как приближается, выплывая из ночной темноты, берег. Тускло светили цепочки огоньков, едва заметно различались причалы и крыши.

— Зачем мы идём? — спросил Фёдор рулевого.

— Землетрясение было в океане. Большую волну ожидают. Помочь надо на берегу.

Кучки людей с чемоданами и узлами тянулись в темноте из посёлка на сопку. Фырча, уходили вверх по дороге автомобили. Матросы с «Комсомольска» обежали дома, помогли увести стариков. Из почтового отделения унесли тяжёлый ящик с документами.

Рассвело. На склоне сопки стояли теперь толпой все жители рыбацкого посёлка.

Люди ждали молча, напряжённо, все лица были обращены вниз к океану.

Океан лежал тяжёлый, неподвижный. Чернел опустевший порт, отделённый от воды каменной чертой волнолома. За ним вдоль берега тянулись склады. Там, где, огибая портовые здания, бежала в океан речушка, лепились кучкой один к другому бараки.

— Нехорошо стоят! — сказал пожилой рыбак и показал рукой на них.

Фёдор пожал плечами.

В толпе зашумели:

— Волна! Волна идёт!

По океану двигалась тёмная полоса. Она приближалась, выгибалась дугой.

Послышался глухой рокот. Волна вышла на отмель, горой поднялась над волноломом и с рёвом обрушилась.

Чёрные потоки, обгоняя друг друга, устремились к причалам. Они с грохотом разбивались о брёвна, кружили между складами, шипя, замирали на камнях.

Но там, где в океан впадала река, берег был низкий. Черно-зелёный поток только лизнул стену порта, и, обогнув её, понёсся к старым баракам.

Кривые, короткие улочки между ними быстро наполнились водой.

В толпе зашумели: из одного барака выскочил человек. Он сперва бежал по колено в воде, потом уцепился за угол дома и по водосточной трубе полез на крышу.

— Глухой! Глухого забыли! — закричал кто-то из людей.

Улицы посёлка превратились в реки; по ним плыли выбитые двери, сломанные заборы, стволы деревьев. Ныряя, кружили два телеграфных столба, соединённые проволокой.

Вода поднялась до крыш и остановилась.

Двое матросов с «Комсомольска» сбежали по склону горы к воде и крикнули человеку, сидевшему на крыше, чтобы он плыл к ним.

Человек не шевельнулся.

— Он и верно глухой? — спросил Фёдор.

Пожилой рыбак кивнул.

Вода двинулась назад. Она отступала, с каждой минутой увеличивая скорость. Мутные потоки мчались, обгоняя друг друга. Мимо бараков стремительно пронеслись обломки заборов, проплыл, покачивая ногами, разбитый стол, вращаясь, как юла, промелькнула табуретка.

Подточенные водой, ветхие дома один за другим рушились.

Барак, на котором спасался человек, дрожал всё сильнее и сильнее. Человек лихорадочно заметался, стал на колени, зачем-то начал выламывать из крыши доску. Но было уже поздно: от дома отделилась одна стена, вторая, крыша рухнула, и человек полетел в воду.

Люди, стоявшие на сопке, кинулись вниз.

Фёдор бежал вместе с ними. Но он бежал не туда, где стояли матросы и где упал в воду глухой, а к устью речки — вниз по течению. На бегу он увидел, как показалась из воды голова человека, его руки, как человек барахтается, пытаясь сбросить пальто.

Опередив его, Фёдор вошёл по пояс в воду и стал ждать, когда течение поднесёт человека. Тогда он обхватил ослабевшее, тяжёлое, в мокрой одежде тело и стал удерживать его, скользя и оступаясь.

Подоспевшие рыбаки вытащили обоих на берег. Глухого растёрли полотенцем. Он лежал, запрокинув ещё молодое, безусое лицо к серому, облачному небу, и виновато улыбался.

Подбежали матросы.

— Видал, каков пассажир? — сказал рулевой. — Человека спас!

Фёдор тяжело дышал.

— Мокрый ты, пошли в шлюпку, я тебе сухое дам, наденешь.

Когда шлюпка вернулась к пароходу и её подняли на борт, первым к Фёдору подбежал Вовка.

— Дядя Фёдор, а почему вы в матросском? — спросил он.

— Промок.

— Там что, наводнение было?

— Ага.

— А нас только качнуло! Вот видишь, я тебе говорил, что там опасно! — сказал Вовка маме, которая подошла к ним. — Ты видела?

— Я всё видела, — сказала мама.

«Комсомольск» подходил к Камчатке.

Сначала в воздухе показались снежные вершины сопок. Они висели белыми пауками над горизонтом. Затем показался берег — низкий, далеко уходящий в море мыс.

— Мыс Лопатка, южная оконечность Камчатки! — сказал Борис Павлович.

На мысу стояло несколько домиков. Слева от них синело Охотское море, справа рябил на солнце Тихий океан.

Мыс ушёл за корму, камчатские сопки сдвинулись к самой воде и поплыли вереницей