Он рассказал про рис, и тогда один мальчик предложил:
— Построим между водой и рисовым полем забор! Бегемот Хуго не сможет тогда топтать рис.
И все школьники сказали:
— Построим забор!
Они принялись за дело и работали весь день. Они построили забор, а вечером пошли к себе в лагерь и по пути пели песню:
Они пели, а бегемот Хуго сидел в воде, выставив уши и ноздри, тихонько дышал и слушал. Он не знал, что весь этот шум поднят из-за него.
Вот почему, когда настала ночь, он, как всегда, вылез на берег, обошёл забор и наелся сладкого-сладкого риса и от удовольствия — рис был действительно так сладок! — даже потанцевал на грядках.
Микуми
Утром — а это случилось именно утром, дети, — одна девочка встала раньше всех и побежала на рисовое поле посмотреть, как там дела. Прибежав назад, она закричала всем:
— Как вы спали? Шикамоо!
— Мы спали хорошо, — ответили ей все. — Марахаба![1]
— Тогда посмотрите на поле!
Все посмотрели и ахнули.
— Я знаю, что надо делать, — сказала девочка. — Надо выкопать яму, поймать в неё бегемота и отвезти его в Микуми.
И все поняли, что она права. Она права, потому что в заповеднике Микуми есть «пруд бегемотов». И ещё права потому, что в заповеднике хорошо живётся не только бегемотам, но и слонам, и львам, и лысому марабу, и даже злой слюнявой гиене…
Тут, дети, мой рассказ подходит к концу, потому что яма-ловушка уже вырыта, и все дети, и все рыбаки, и крестьяне Куросани ждут, когда попадётся в неё Хуго.
Неизвестно, когда он в неё попадётся, но говорят, что бегемоты обязательно попадаются в ловушку в один из первых пятидесяти дней после того, как её вырыли и закрыли сверху травой и ветками.
И тогда наступит час переезда. И все жители Куросани соберутся, чтобы проститься с Хуго, потому что, хотя он и топтал рисовые поля, во всём остальном он был добродушным животным и никому не делал вреда. А жители Мзимуни и большого города Дар-эс-Салама выйдут на дорогу, чтобы тоже проститься с бегемотом. Они будут стоять вдоль дороги и, когда машина с животным подъедет, затянут песню.
Это будет песня со старыми словами:
Но и старые слова хороши, если они к месту.
Это будет праздник, потому что тогда можно будет сказать: «Люди спасли старину Хуго. Ещё одно животное в Танзании в безопасности!»
И все будут гордиться, потому что гордиться можно не только большими победами своего народа в войнах, но и его маленькими добрыми делами.
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ПАРОХОД
Живые домики
Я плавал у скалы, над неровным каменистым дном и искал морских ежей. Слабое течение покачивало внизу редкие веточки водорослей.
— У скалы их навалом! — уверяли меня матросы. — Мы видели. Сидят здоровые, иголки, как гвозди. Вот такие!
Но ежей не было. Я проплыл в одну сторону — нет. В другую — не видно.
Вот тогда-то и привлёк моё внимание домик. Маленький домик на дне две щепки шалашиком.
Домик… полз. Он полз очень медленно и очень спокойно — видно, хозяин его не торопился. Я подплыл к домику и тронул пальцем одну щепку. Щепка задрожала. Я отвёл её в сторону — из-под неё торчал пучок фиолетовых игл.
Ёж! Ну конечно ёж!
Я отбросил в сторону щепки. Ёж замер, тёмные иглы встопорщились. Поняв, что я больше его не трону, ёж успокоился, опустил иглы и быстро-быстро двинулся в путь.
Он начал что-то искать на дне.
Неподалёку лежала крышка от консервной банки. Ёж примостился рядом и выпустил из-под игл несколько чёрных ниточек — ножек. На конце каждой присосочек. Ножки потянулись к крышке. Вот первая дотянулась и замерла присосалась… За ней вторая… третья…
Ёж что-то задумал!
Я смотрел во все глаза. Ножки поднатужились и подняли крышку. Они изгибались, шевелились, передавали тяжёлый груз одна другой. Крышка ползла вверх по иглам. Она доползла до самой ежиной макушки и остановилась. Получился щит.
Ёж покачал его: крепко сидит? Крепко! И полез вверх по большому камню. Теперь он
