«Молодец, — завистливо вздохнул я. — Упорный парень».
Теперь мне оставалось купить сыну подарок и устроить еще кое-какие мелкие дела.
В детском магазине, в отделе игрушек, висел стихотворный лозунг:
Под лозунгом стояла продавщица, а против нее топтался какой-то задетый за живое гражданин.
— Куклы вижу, — говорил покупатель желчно. — Погремушки тоже имеются. А где же прочие игрушки, а?
Продавщица высокомерно отворачивалась. Я заложил крутой вираж и двинулся к противоположному прилавку — «головные уборы».
— Как звать вашу подругу из игрушек? — спросил я.
— Мою подругу? — кокетливо прищурилась продавщица. — Ее звать Муся.
— Вопрос жизни, — на всякий случай пробормотал я и пошел обратно.
— Привет, Мусик! Ну, как план товарооборота? Выпо или перевыпо?
— Балдеж! — презрительно сказала Муся.
— Хм, — затоптался я. — Слушай, My, ты этого… Пашку помнишь?
Мусик вскинула брови.
— Еще новый год вместе встречали, — подсказал я (встречала же она где-нибудь новый год!).
— Это когда балдели? — спросила Муся.
— Вот-вот! Да помнишь ты его. Такой… весь на элеганте.
— Балдежный парень! — вспомнила Муся.
— Женился, — сообщил я. — С ребенком взял, представляешь?
— Обалдеть! — сказала Муся.
— Короче, завтра у его сына день рождения — подарок надо, соображаешь?
— Может, хоккей? — сказала Муся. — Тут от него все балдеют.
Она достала из-под прилавка страшно дефицитную игру «Хоккей» и начала заворачивать. И пока она заворачивала, у меня дрожали колени — я за этим хоккеем полгода гонялся по всему городу.
Ну, кажется, на сегодня все: сыт, пострижен, подарок вот он — под мышкой. Ах, да! Чуть не забыл! — еще же надо туфли жены в починку отнести…
…ПРИГЛАШЕНИЕ «НА ИНОСТРАНЦА»
Мишу Побойника я встретил на второй день после возвращения.
— Привет, иностранец! — обрадовался Побойник. — Сенькю вери матч! Хорош ты гусь — заявился и в кусты! А кто будет впечатлениями делиться, а? Пушкин?
— Да какие там впечатления, — попробовал отговориться я. — Всего месяц и покрутился-то за границей…
— Ты это брось, старик, — сказал Мишка.
— Был в Европе? Был. И все. Имей в виду, я с тебя не слезу, пока обо всем не расскажешь. Лучше говори, когда придешь. Давай сегодня.
— Сегодня не могу, — замотал головой я, — Сегодня мы у тещи.
— Тогда завтра, — предложил Миша. — Завтра у нас пельмешки сибирские. Ты, поди, уж забыл, с чем их едят.
Я вынул записную книжку, полистал и вздохнул:
— Не выйдет завтра.
— Стыдись! — возмутился Миша, отнимая у меня книжку. — Забюрократился там, в Европах! К друзьям по расписанию ходишь…
В общем, мы сторговались на послезавтра.
— Черт с тобой! — сказал Миша. — Перенесу пельмешки!
На другой день Миша позвонил мне по телефону.
— Ну, старик, — оживленно закричал он. — Все на мази. Придут Левандовский с женой и дядя Браля. Помнишь дядю Бралю? Да знаешь ты его — он еще шапку мне переделывал.
— Дядя Браля, дядя Браля! — забормотал я. — А-а-а! Ну, как же!.. Дядя Браля…
— Ты знаешь дядю Бралю? — повесив трубку, спросил я у жены. — Он переделывал Мишке шапку.
— Представления не имею, — недоуменно пожала плечами жена.
Вечером Миша позвонил снова.
— Рассказал про тебя шефу, — захлебываясь от возбуждения, доложил он. — Веришь — нет, аж затрясся человек. Без меня, говорит, не начинайте. Чувствуешь, как цена на тебя растет. Смотри, не подкачай. Приготовься вечером поработать.
Я забеспокоился.
Разложил на столе проспекты, путеводители, открытки — решил кое-что освежить в памяти. Повторил про себя несколько габровских анекдотов — ввернуть к слову.
— Ты им про Тырново расскажи, — посоветовала жена. — Как мы с бразильским ансамблем встречались.
— Вот спасибо! — обрадовался я. — Совсем из головы выскочило. А может, еще про комбинат «Плиска»? Дегустация и все такое.
— Про дегустацию, пожалуй, не стоит, — выразила сомнение жена. — Освети лучше жилищное строительство. Этот Мишин начальник — он ведь с чем-то таким связан.
— Да-да, — согласился я. — Конечно, про жилищное строительство. Как это я раньше не подумал!
Короче, шли мы к Побойнику основательно подготовленными.
— Витоша, на здраве, кибирит, — бормотал я, сжимая в кармане тезисы. — Рильский монастырь, Провадия, ракия гроздова, ракия сливова…
Миша преподнес меня гостям торжественно, как бутылку шампанского.
— Вот! — произнес он, бомбардируя окружающее пространство квантами жизнерадостности. — Вот наш иностранец! Прошу любить и жаловать!
— Бдымов. — сказал Мишин начальник, пожимая мне руку.
Дядя Браля вместо приветствия пошевелил складками на затылке — он был занят телевизором.
Миша решительно согнал всех к столу и обратился ко мне:
— Ну, старик, сразу начнешь делиться или сначала закусим?
— Э-э-э, — начал было я и нечаянно взглянул на дядю Бралю. Дядя Браля весь набряк от нетерпения. Желудочные соки его, клокоча, подступали к красной черте. Опасаясь, что он взорвется, я сказал:
— Давайте закусим.
— Со знакомством, — торопливо прохрипел дядя Браля, опрокинул рюмку и припал к винегрету.
— Ну, давай, теперь выкладывай.
«У любви, как у пташки крылья!..» — надсаживался телевизор.
