Абали говорил без страха. Видимо, имя родственника позволяло и ему чувствовать свой авторитет. Но Джогирг знал, что, согласно горской традиции, Абали имел право всегда попросить у Амади поддержку, и тот не посмел бы отказать. И потому оставлял за метеорологом право говорить, что тому вздумается, даже вещи не слишком приятные для человека, который привык ощущать собственную силу и считал, что другие должны относиться к ней с пиететом.

Делая вид, что не понял сказанного или просто мимо ушей пропустил, Джогирг на какую-то долю секунды выглянул за дверь, оставшуюся распахнутой.

– Элизабар? Ты жив еще?

Вопрос был из той категории, что не требуют ответа, поскольку грузинский подполковник кряхтел и постанывал в нескольких метрах от двери, и все его слышали.

– Есть чем его перевязать? – спросила Альбика.

– Есть, – сказал Абдулмуслим.

И протянул женщине перевязочный пакет, что вытащил из своего большого кармана.

Альбика посмотрела на мужа, словно разрешения спросила.

– В меня стрелять не будут…

– Иди, – согласился Абали. – Надо помочь человеку.

– Что у тебя, Элизабар? – задал Зурабов новый вопрос.

– Сквозное ранение. Бедро насквозь прошило. С двух дыр кровь хлещет. Перевязать бы…

– Иди, – поторопил жену Абали.

Она пошла без сомнений, хотя перевязку делать не умела и больше помогала грузинскому подполковнику, чем перевязывала сама.

– Что делать думаете? – спросил Абали Зурабова, чувствуя, что здесь командует он.

– Ночи дождемся; как стемнеет, будем выбираться. Надеюсь, на штурм они не пойдут. Хотя подобраться попробуют. У тебя бинокль есть?

– Зачем он мне? На облака смотреть?

– Плохо. Как бы не подобрались слишком близко…

– Много их?

– Откуда я знаю? Мы только после выстрела и узнали, что нас преследуют.

– Какой-то взрыв был. Где-то в стороне села…

– Федералы нашли схрон Амади. Там тротила много было. Взорвали… Что, и здесь слышно было?

– И слышно, и… Земля содрогнулась. Как в землетрясение.

– Интересно, откуда снайпер стрелял?

– Только с тропы, – категорично сказал метеоролог. – С других мест нас не видно. Разве что издалека. Километров с двух. Но с такого расстояния ни одна винтовка не достанет…

– Есть винтовки, которые достанут, – не согласился Джогирг. – И прицелы у них хорошие. Есть такие, что с трех с лишним километров достают. Только у этих винтовок пули такие, что ногу сразу оторвут. Значит, говоришь, с тропы… А куда отсюда еще пойти можно?

– Туда же, на тропу. Или вниз, на ингушскую тропу. Раненому там тяжело будет, на себе тащить придется.

– Если нужно, значит, потащим. Главное, чтобы выйти. Ты нас не проводишь?

– Хочешь, чтобы я под статью попал? Если я пойду провожать, меня обвинят в пособничестве. Мне это не нравится. Если сказать, что под угрозой оружия… Но они все равно не поверят. Сейчас в плен редко берут, чаще просто убивают…

– Ладно… Я весной там ходил, найду дорогу.

Дожидаться Хамзата Дидигова пришлось долго. Время тянулось, а мальчишки все не было и не было. Чтобы не терять время зря, Сергей Палыч приказал начать окружение метеостанции с верхней части кольца, так и не узнав от Хамзата, можно ли вообще пройти с этой стороны. С нижней частью умозрительного кольца, куда ушел майор Тихомиров, все было, с одной стороны, проще, потому что сверху, с тропы, можно было просматривать будущие подступы и потом ориентироваться при продвижении на свою память; с другой стороны, сложнее, потому что бойцов могли рассмотреть из окна метеостанции. Следовательно, приходилось передвигаться с максимальной осторожностью. А на верхней части кольца не было угрозы быть обнаруженным, потому что с этой стороны здание не имело окна. Но там скалы были крутыми, столбообразными поверху, и непонятно, каковы они в нижней части и насколько возможно среди них передвижение. Следовательно, бойцам пришлось искать пути и терять время, о чем Занадворов получил уже первый же доклад от старшего лейтенанта Заболотнова:

– Я – Шиш, Дворовой, как слышишь?

– Нормально слышу. Что у тебя?

– У меня скалы экранируют, слышу с перебивами. Шесть раз по своей природной глупости в тупик попал, прохода не нашел. И опять перед тупиком стою… Здесь сплошной лабиринт.

– Что предлагаешь?

– Предлагаю, товарищ подполковник, забраться на скалу и выставить там пулемет. Метеостанция будет как на ладони, стреляй – не хочу.

– И не хоти…

– Не понял, Дворовой, слышу плохо…

– У тебя что, на пулемете тепловизор есть? – голос подполковника показал удивление. – А иначе что толку будет с твоего пулемета на скале? Мы темноты ждем, чтобы действовать. Ищи проход! Дальше, ближе, выше, ниже – но что-то должно быть…

– Дворовой, я – Первач, – доложил старший лейтенант Пермяков. – У меня картина схожая, только я успел всего пять тупиков найти. Лбом их не прошибешь…

– Значит, ищи проход. Есть у кого-то проход?

– Есть, – доложил капитан Захватов. – Я бы, конечно, мог пару шашек взорвать и молодым коллегам по проходу сделать, но шуметь не хочется. Могу предложить уже готовый лаз прямо под скалой. После него можно напрямую на метеостанцию идти, но это мой путь, я «забил» его… Для остальных предлагаю варианты по обе стороны.

– Гоните к Скрипачу! – распорядился командир. – Он для вас зубами проход прогрыз… Скрипач, ты где?

– Четвертый по счету. Между мной и тупиками только Тотоша.

– Тотоша, – поинтересовался подполковник Занадворов у старшего лейтенанта Рататуева. – Как у тебя дела?

– Нашел какую-то щель. Туда протиснулся, обратно никак. Если бы кто-нибудь за ноги дернул, я бы, может быть, и вылез…

– Подожди до утра, – посоветовал снизу майор Тихомиров. – За ночь дела сделаем, я высплюсь, потом к тебе загляну. Помогу, чем смогу. Боюсь только, ноги выдерну, а ты останешься…

– Нужна помощь? – спросил Занадворов, не обращая внимания на болтовню своего заместителя.

– Спасибо, Дворовой, я уже сам справляюсь. Бронежилет расстегнул и из него выполз. Хорошо хоть, штаны у меня не бронированные…

– В другой ситуации зарекаться стал бы, что штаны не бронированные, – не унимался Тихомиров. – Такое случается…

– Уймись, Тихий, – приказал Сергей Палыч. – Что у тебя?

– Спокойно, без проблем. Коллектив дружный, спаянный. Вышли, ползем…

– Молодцы! Первач, Шиш, Тотоша – к Скрипачу.

Сам подполковник во время разговора не выпускал из рук бинокль и внимательно наблюдал за происходящим около метеостанции. Естественно, женщина не могла сама затащить раненого в дом, хотя и сумела перевязать ему рану прямо поверх штанины. При этом перевязку делала, как даже бинокль показывал, брезгливо и неумело. И если бы не помощь самого раненого бандита, то повязка слетела бы с ноги при первой же попытке встать. Но тот вставать не намеревался. Он нашел себе укрытие за каким-то ящиком, куда передвинулся, помогая себе здоровой ногой, после чего его вообще не стало видно, за исключением каблука одного из башмаков. Впрочем, смотреть на лежащего было неинтересно. Если