Взгляд боцмана встретился со взглядом старого туга, но он тут же перевел его дальше, притворившись, что разглядывает парусник, шедший вниз по течению.

– Скоро Хидар будет на берегу, – сказал старик. – Он меня понял.

– Где мы встретимся с ним?

– В одной харчевне, которую содержит наш человек.

Шлюпка двинулась дальше, держась вблизи берега, и направилась к пристани.

По берегам реки, особенно на больших каменных лестницах, спускающихся к воде, толпились мужчины, женщины и дети, чтобы совершить свои омовения в священных водах Ганга.

В любое время года индиец не забывает о религиозном омовении; оно стало для него ежедневной необходимостью. Во всех городах, которые расположены на берегах священной реки, толпы жителей каждое утро заполняют эти лестницы, и, едва взойдет солнце, погружаются в воду.

Мужчины и женщины, богатые и бедные, старики и дети, раздеваются на ступеньках, на открытом воздухе, на глазах у всех, не обращая внимания на взгляды любопытных, и совершают омовения, обратив лицо к солнцу, как предписывает культ.

Первым делом они полощут себе рот, потом предлагают пригоршню воды дневному светилу. После этого стирают одежду, никогда не пользуясь мылом, поскольку оно считается нечистым веществом, и снова одеваются, всё так же на открытом воздухе, мужчины и женщины вместе, после чего возвращаются по домам, унося с собой кувшин с водой для дневных омовений.

Пройдя этот хаос из судов и купающихся, проплыв мимо портовых строений и складов, шлюпка причалила к широкой лестнице, которая в этот момент была безлюдна.

Старый туг велел своим товарищам оставаться в ней и сказал Тремаль-Найку:

– Следуй за мной.

Они поднялись по лестнице и сквозь торговые ряды и портовые лавочки вышли в город.

Несмотря на раннее утро, толпа заполняла уже улицы города, множество экипажей и пешеходов кружило по его площадям, своим великолепием не уступающим Лондону.

Старый туг быстро пересек несколько улиц и площадей, прошел мимо блестящих дворцов с фронтонами в стиле греческих храмов, окруженных садами, и вскоре углубился в грязные, узкие улицы бедных кварталов, где остановился перед хибарой нищенского вида, над дверью которой висела вывеска в виде рыбы с квадратной, как у лягушки, головой, и длиннющими плавниками.

– Подождем его здесь, – сказал туг. – Хидар скоро придет.

Они вошли в темную и грязную комнату, где виднелись несколько столов и бамбуковых табуреток, и уселись в самом освещенном ее углу. Хозяин, худой, как факир, и страшно изуродованный оспой, принес им блюдо риса, приправленного соусом из рыбы и пряностей, и кувшин «тоди», очень светлого и приятного пальмового вина.

Проголодавшись от утреннего воздуха и долгого путешествия, Тремаль-Найк и его товарищ опустошали свои тарелки, когда в харчевню вошел боцман королевского флота. Это был крепкого сложения мужчина лет сорока, с черной бородой и умными глазами.

Он держал во рту короткую трубку и беспрерывно дымил. Завидя старого туга, он подошел к нему и протянул руку.

– Рад снова встретиться с тобой, Мок, – сказал он и пристально глянул на Тремаль-Найка, словно ощупывая его взглядом.

– Не бойся, Хидар, – ответил старик, поняв его. – Это наш, он посланец Кали.

– Дай мне доказательство, – сказал боцман.

Тремаль-Найк показал ему кольцо, которое носил на пальце.

Моряк склонил голову.

– Я в твоем распоряжении, посланец Кали.

– Садись и выслушай, – сказал Тремаль-Найк. – Ты знаешь капитана Макферсона?

– Конечно. Я его знаю, наверное, лучше всех.

– Ты знаешь, где он находится?..

– Он что, покинул свое бенгали? – спросил вместо ответа Хидар.

– Да.

– Когда?..

– Три-четыре дня тому назад.

– Этого я не знал. Интересно, что он будет делать в Калькутте?

– Готовить экспедицию против Раймангала.

Боцман вскочил на ноги, выронив трубку, которую держал во рту.

– Против Раймангала, вы сказали? – спросил он, стиснув зубы. – А!.. Я подозревал кое-что!.. Недаром они снаряжают «Корнуэлл».

– Корабль? – спросил Тремаль-Найк.

– Старый фрегат, который был предоставлен капитану Макферсону.

– Где он находится?