Здесь змея, как S-образная кривая сейсмического удара, идентифицируется с тектоническими сдвигами. На астрономическом уровне эта метафора идентифицирует змею с теми силами, которые сносят «горы» (или «дома»), то есть со структурными элементами, определяющими четыре угла «небесной земли», а именно связь гелиакического восхода звезд с определенными солнечными датами, параметрами «мира- века». На астрономическом уровне гигантская змея причиняет смещение пластов на «небесной земле». Поэтому Париакака, как и Манко Капак, устанавливает свое право на правление новым Веком — Веком Воинов — по обладанию осью небесной сферы, унаследованной от его «отца» — Виракочи. Но в то время как Виракоча и Юпитер бросают отвесы, Париакака пронзает[107].

Таким образом, Париакака «делает змею неподвижной», то есть «устанавливает» новую связь звезд и солнечных дат, проявляя тем самым свою способность учреждать и управлять веком. Власть восстановит равновесие. И устанавливая свою власть для создания и поддержания стабильности перед лицом самых дестабилизирующих сил, Париакака еще раз отражает образ воина как защитника земледельческого крестьянства.

Если обладание осью Вселенной и соответствующее ее использование идентифицирует Париакаку как законного планетарного наследника Виракочи, то специфическое применение молнии разъясняет его точную идентичность. В своих атаках на Уальяльо Каруинчо Париакака выпускает опустошительные волны ударов грома и молнии. Эти удары настолько мощны, что они изменяют ландшафт, нивелируя горы. В инкских мифах об основании Куско один из братьев Манко Капака, Айар Качи, как говорили, сравнивал горы посредством громадных камней для пращи. Как уже отмечалось, понятие удара грома и молнии как метательного оружия было всеандским образом, связанным с пастушескими/ воинскими метафорами происхождения по мужской линии. Айар Качи был, однако, так жесток и воинствен, что его братья и сестры были вынуждены обратиться к уловке, побуждая его вернуться в их пещеру происхождения в поисках неких забытых вещей. Там они запирают его в попытке сдержать его ярость.

Это очевидное обращение к обратному движению Марса описывает также сложный политический урок, который, возможно, был усвоен инками в процессе размышления над мифологической летописью Уари и состоял в том, что этос войны надо «сдерживать» — то есть умерять, — если хочешь успешно учредить подлинную империю. Тем не менее братья и сестры сожалеют об утрате своего жестокого брата, который мог бы помочь им во время войны. Тогда Айар Качи вновь появляется и, будучи далеким от стремления к мести, заявляет:

Гора на горизонте Куско, Гуанакаури, где впредь проживал этот брат, была второй из важнейших святынь в Инкской империи, после храма Солнца. Третье место занимал храм Виракочи в Каче. Именно здесь проходило посвящение молодых воинов. Благодаря анонимному хронисту мы знаем, что планетарной идентичностью инкского бога войны была красная планета, Марс, известная как Аукайок, «он с врагами». Что касается Париакаки, который, подобно Айару Качи, сравнивал горы, когда находился в пылу бойцовского гнева, то его имя означает «камень красной киновари»[108].

Так оно было. Яуйос заявляли о своем происхождении от Марса.

Но почему? Что означало это заявление? Почему эта мысль, подобно самому Париакаке, возникла около 850 года н. э.? Ни один крестьянин Уарочири, ни, насколько известно, капакас Тиауанако, ни даже инки, которые просто вели свою родословную от человека (Манко Капака), бывшего любимцем Юпитера, никогда не возносили свои претензии так высоко, как к непосредственно планетарному происхождению. Родословные уаки простых людей были совсем иными по природе творениями Виракочи, представляющими мифологические истоки происхождения системы с двойным родством. Столкнувшись с необходимостью сбалансировать стремление к занятию земель с потребностью не выглядеть нарушителями древних норм социального порядка, как же додумались воины считать полезным указывать на планету, как на свою родословную уаку, когда каждый знал, что родословная уака была… была… чем?

И тут я понял: родословные уаки крестьянства представляли звезды.

Чем дольше я размышлял над этой идеей, тем больше уверенности приобретал в том, что это было правдой. Впервые изумляясь теперь подлинному величию «творения» у Ти-тикаки, я начал также осознавать смысл претензии воинов на планетарное происхождение. Эта идея не просто решила судьбу светского государства Уари. Воспринятая крестьянством, она неизбежно трансформировала духовную традицию Анд.

Онтология — это один из тех грандиозных терминов греческого происхождения, о которых вспоминаешь только в критических случаях. Определяемая как «раздел метафизики, который изучает природу существования или бытия как таковых», она не принадлежит к тем понятиям, которые легко приходят на ум жителям Запада. Вежливо спрашивая «Кто он?», ожидаешь ответ вроде «О, он — дистрибьютор крупнейшей фармацевтической фирмы», который позволяет обходить острейшие онтологические проблемы. В английском языке столь жесткое понимание функциональности, что ему трудно выражать «суть-измерение» опыта.

Как было кратко (и функционально) описано в главе 2, понятие родословных уак поддерживало принципы мирного единства-в-многообразии между различными племенами нагорья на основании происхождения каждого племени от общего класса объектов, созданных Виракочей. Аналогичным образом учение о пакарине, или месте «начала», откуда появилась родословная уака каждого племени, устанавливало право каждой этнической группы на ее племенные земли. Наконец, поскольку уаки были не людьми, а особыми субъектами неопределенного пола, то они обеспечивали этиологическую основу происхождения системы с двойным родством, сыгравшей столь важную роль в формировании андских земледельческих общин.

Теперь я заново перечитал описание Молины сотворения у Титикаки:

В то время мое внимание было приковано к тому, чем на самом деле являлись уаки. В той форме, в какой эти образы создал Виракоча, они были животными. Этот аспект версии Молины повторяется во многих других источниках. Различные хронисты описывали родословные уаки разных племен как идолов, обычно