рассматриваться в следующей главе) была инкским термином для обозначения пачакути, то есть события, отмечающего конец мира-века. Здесь буквальный смысл пачакути — «опрокидывание пространства-времени» — находит свой риторический аналог в возникновении основополагающих слагаемых жизни айлъю. Это сказание имеет также своего двойника в майяском мифе. Сами средства добывания пищи с помощью земледелия, как и одомашненные животные, позволяющие наладить обмен ресурсами, возникли для того, чтобы поглотить прежний образ жизни. Великая мельница, само время, изображаемое как обмолот самими горами, вылилось в андское крестьянство[98].

В четвертой главе повествование об «очень древних временах» завершается. Теперь рассказчики обращаются к своему собственному наследию и к рождению своего родоначального божества, Париакаки, бога войны. Чтобы осознать фундаментальные изменения в андской космологической мысли, описанные в следующих главах уарочирийской рукописи, необходимо понять прежде всего, как эти главы соотносятся также с контекстом, в котором происходили эти изменения. Как мы теперь увидим, уарочирийские мифы дают самое четкое и самое полное представление индейцев о воздействии на один народ экспансии, падения и последствий эксперимента Уари.

Люди из Уарочири, рассказывавшие о своем прошлом священнику Авиле, были потомками кочевых пастухов. Их история, которой начинается пятая глава, — это описание того, как они спустились вниз со своей горной цитадели, чтобы вытеснить то, что считали развращенным образом жизни, и утвердить скорее для себя, чем для этих пришельцев со стороны, использование в первую очередь под земледелие земель, занятых с незапамятных времен местным крестьянством, либо слишком слабым, либо слишком легковерным, чтобы отразить угрозу со стороны недавних пришельцев извне.

Первыми словами уарочирийского собрания, использованными в качестве предисловия к мифам, были:

Этому утверждению о происхождении по мужской линии соответствовал и заголовок, который рассказчики дали своему духовенству: льякуас, или «жертвоприносители лам».

Благодаря в значительной степени работе Марии Роство-ровски де Кансеко этническая идентичность рассказчиков уарочирийских мифов установлена. Ими являлись яуйо, которые изначально были пастухами, некогда заняли «высокогорные тундры у истоков реки Каньете», а позже посредством завоевания установили контроль над земледельческими ресурсами в центре района, описанного в уарочирийском тексте.

Эта область находится на западном, выходящем в сторону моря склоне Анд. Доступ ко всей этой области — истоков рек Каньете, Мала, Лурин и Римак, каждая из которых течет на запад к Тихому океану — обеспечивает единственный высокогорный проход. Как в инкские, так и в испанские колониальные времена основной маршрут от южных и южно-центральных Анд до центрального Тихоокеанского побережья пролегал через этот проход, где инки высекли ступени в скале по бокам высокой вулканической горы, называемой Париакакой. Париакака была также именем военного божества и первопредка по мужской линии, сверхъестественного предка яуйос.

Этот же проход служил важным средством в успешной экспансии Уари. Проход у Париакаки был воротами не только к прибрежной святыне Пачакамак, но также к наиболее ценящимся в Андах областям произрастания коки. Эти кокаиновые земли лежат ниже бассейна рек области Уарочири, на возвышенности, простирающейся от одной до трех тысяч футов в высоту и известной как чаупа- юнга, или «полутропики». Об археологии области Уарочири известно весьма немного, хотя не похоже, чтобы Уари составляло крупнейший из когда-либо строившихся там центров. Тем не менее известно, что Уари вело обширную торговлю предметами роскоши с Пачакамаком. Относительно вопроса о том, находился ли Пачакамак под владычеством Уари или же достиг какой-то степени независимости, мнения расходятся, но в любом случае обмен между ними во время всего его существования был интенсивным.

Караваны лам из Уари, стало быть, проходили ниже расщелины в вулканической вершине Париакаки, фактически под носом у относительно бедных яуйо и через лучшие в Перу плантации коки, по направлению к Пачакамаку. Трудно вообразить, чтобы корыстолюбивые правители Уари пренебрегли возможностью заинтересоваться этой бесценной культурой, особенно если учесть, что каждый из народов, о которых имеются упоминания, занимал здесь земли при первой же подвернувшейся возможности. Кока росла на Тихоокеанских склонах центральных Анд в течение тысячелетий. Специфический для этой области ее подвид был известен своей повышенной устойчивостью к засухам и особыми вкусовыми качества листвы. Согласно исследованию Ростворовски, интенсивный конфликт между яуйо в горной местности и производителями коки в чаупиюнгас был одной из основных причин войны на протяжении периода, описываемого уарочирийскими мифами. Позже инки захватили себе лучшие из таких земель.

Прежде, чем перейти к знаменитой пятой главе уарочирийских мифов, повествующей об обстоятельствах «рождения» бога войны Париакаки, стоит упомянуть еще один аспект четырех первых глав. Говорящие на яуйо потомки яуйос, некогда бывших пастухами, постоянно включают в описания жизни перед потопом критическое отношение со стороны индейских земледельческих народов. Эта критика встречается, например, в мифе о потопе, где осыпание крестьянином своих животных бранью и ударами характеризуется как забвение священных обычаев.

Аналогичным образом, согласно рассказчикам яуйо, именно упорство крестьянства в поклонении своим предкам привело к «потопу»[99]. Проблема состояла в том, что крестьяне слишком перегружали землю рождением избыточно большого числа детей и верой в то, что земля была настолько плодородна, что мертвые в моменты своих возвращений были вправе ожидать радушный прием с едой и питьем в присутствии живых членов семьи. Что делало мертвых особенно «счастливыми», так это возможность увидеть великое число родственников, представленных на этих церемониях.

Являясь, кроме того, явным намеком на демографический и экологический кризис, связанный с возвышением Уари, это утверждение составляет прямую атаку на религиозные чувства крестьянства. Вплоть до «потопа» космологический императив состоял в том, что энергичная духовная жизнь племен нагорья ответственна за поддержание правильных отношений между тремя мирами, включая уку пача, землю усопших. Значительная часть почитания предков заключалась в выполнении обязанности (общей для ранних земледельческих народов повсюду) быть плодотворным и размножаться.

Если, далее, критика, обращенная пастухами яуйо на земледельцев их области, выявляет некую напряженность, скрытую в создании сословной системы на основе «иерархии завоевания», то важно также понять, что яуйос отнюдь не утверждали, будто само крестьянство вызвало хаос, который яуйос ощущали себя призванными вернуть к порядку. Скорее всего, согласно первой главе мифов, извне появилась злая уака, которая звалась Уальяльо Каруинчо — принципиальный враг родословной уаки яуйос, Париакаки — и «приказала, чтобы люди имели не более двух детей». Хуже всего то, что Уальяльо Каруинчо, как говорили, сам пожирал одного из этих детей. Иными словами, в область Уарочири вторглась какая-то внешняя сила[100] и начала попирать религиозные чувства всех ее жителей, включая яуйос, с помощью не только введения контроля над численностью населения, но и использования «каннибализма» (читай: «запугивания») как инструмента политики.

Этот удивительный рассказ освещает не что иное, как процесс разработки яуйос казуса белли с самого начала их истории, посредством которого они могли изображать себя