Ольга открыла дверь, зябко кутаясь в длинную шаль. У нее было грустное лицо и покрасневшие глаза. Заболела, наверное, решила Надежда, сгружая пакеты с коробками на пол.
– Уфф! – выдохнула она, сбрасывая шубу на небольшой диванчик в углу прихожей. – Привет! Умираю, пить хочу. Весь день по магазинам моталась, взмокла.
– Пойдем, я чай поставлю, – без обычного энтузиазма предложила Ольга и, плотнее закутавшись в шаль, побрела на кухню.
– Я ненадолго! – предупредила Надя, подхватывая пакеты. – Мы завтра утром уезжаем! Слушай, а у тебя чай готов уже? Если нет, воды дай, а то помру!
Ольга непонимающе на нее посмотрела, налила из кулера воды и протянула стакан.
Точно заболела, убедилась Надя, залпом выпив воду. Чайник был явно горячим, а заварник со свежезаваренным чаем стоял на столе.
– Ты есть хочешь? – рассеянно поинтересовалась Ольга, садясь за стол напротив.
– Только пить!
Не будет она нагружать Ольгу, вон как ее озноб бьет.
– Простыла? – сочувственно спросила Надежда.
– Что? А, нет. Просто… не по себе что-то. Ночью плохо спала. Зачем ты сумки сюда свои притащила?
– Надо. Вот, это тебе! – Надя достала из пакета самую большую коробку, протянула Ольге. – С наступающим, подружка!
– Спасибо, – Ольга, улыбнувшись, открыла коробку и посмотрела на дивной красоты блузку в райских птицах. – Очень красиво! У меня для тебя тоже кое-что есть. Потом принесу.
Отложив коробку, Ольга наконец разлила чай по чашкам, достала из холодильника шоколадный кекс.
– А это я Димочке купила, – Надя, развернув один из свертков, показала Ольге розовый галстук в красных сердечках. – Как думаешь, ему понравится?
– Веселенький, – грустно усмехнулась Ольга.
– Что, плохой?!
– Ну, почему же…
– Так я и знала, – вздохнула Надя и спрятала галстук в пакет.
Беда у нее со вкусом, вот что. Она знала это наверняка. Хоть убей – не понимала, почему яркие и веселые вещи, как правило, безвкусица, даже если стоят не одну сотню долларов.
– Вот не смогла удержаться, ну, не смогла! Сердечки такие миленькие, – пояснила она.
– А пусть Дима дома их носит, сердечки твои, – Ольга наконец-то рассмеялась своим обычным звонким смехом, и щеки у нее порозовели.
– Смешно тебе, да? Ладно, у меня еще для него подарок есть. – Надя торжественно извлекла на свет коробку с парфюмом. – Это уж без ошибки. Он только таким и пользуется. А ты что Барышеву даришь?
– Будешь смеяться, но тоже парфюм и галстук. – Ольга опять погрустнела и, словно вспомнив про шаль, плотнее в нее закуталась. Как в кокон.
– Слушай, а может, вы с Сережей к нам сегодня заскочите, а? Старый год хоть проводим, если уж Новый отдельно встречаем.
– А его сегодня в Москве нет. Уехал на весь день куда-то на одну из своих строек. Еще рано утром уехал.
– Как это утром уехал? – возмутилась Надежда. – Да я его днем видела!
Ольга вздрогнула и посмотрела на Надю так, будто она сказала что-то страшное.
– Где? – севшим голосом спросила она. – Где ты его видела?
– В центре. Я в магазине была, а он ехал. По улице. В машине.
Ольга, помрачнев, секунду помолчала, потом вдруг улыбнулась.
– Ну и как же ты его видеть могла, Надюха, если ты в магазине была, а он по улице ехал? Что ты говоришь-то, сама послушай!
– А вот и видела! – возмущенно воскликнула Надя.
Может, со вкусом у нее и беда, но со зрением и памятью полный порядок.
– Я ж из магазина-то выбежала!
– Ну?
И столько в этом «ну» было скрытой боли и призрачной надежды, что Надя растерялась.
– Ну, и что? – повторила Ольга.
– А он уже уехал, – пробормотала Надя.
– Он уже уехал, но ты его все-таки видела, – горько усмехнулась Ольга.
– Да нет же! Тьфу ты, черт! – Надя преувеличенно громко засмеялась. – Ладно, мне, скорее всего, и в самом деле показалось. То есть точно показалось! Как же я его видеть могла, когда он еще с утра уехал!
Теперь понятно, почему у Ольги красные глаза и почему она кутается в шаль. Да если б Димка сказал, что уехал, а сам…
Брр… Даже страшно представить.
Надя схватила нож и разрезала кекс на две части.
– Давай-ка лучше по сладенькому вдарим!
– Что-то ты уж как-то… чересчур вдарить собралась!
– А где еще гормоны счастья добыть, подруга?
Ольга кивнула, взяла свою половину и откусила от кекса большой кусок так, словно это было лекарство, которое обязательно надо принять.
– Завтра Новый год, – прошептала Оксана, прижимаясь к груди Сергея щекой.
Они лежали в истерзанной страстью постели и все никак не могли перевести дух.
Она слышала, как мощно колотится его сердце, и думала – мой, мой, только мой, хоть тысяча жен, хоть сотни детей…
– Слышишь, завтра Новый год! – потрясла она его за плечо.
– Да. Новый год. И что?
– Я тебя завтра не увижу.
Он ничего не сказал, только закурил, уставившись в потолок, а сердце его прибавило ходу, словно взбесившийся маятник.
– А послезавтра я улетаю… Ты можешь сделать мне подарок? Ведь на Новый год все делают друг другу подарки.
Барышев глубоко затянулся, задержал дыхание и словно не выдохнул дым, а выплюнул.
– Я собирался, – хрипло сказал он. – Мы сейчас поедем в самый шикарный магазин, и ты выберешь себе все, что хочешь.
– Все, что хочу? – Оксана приподнялась и заглянула ему в глаза. – Я хочу особенный подарок.
– Я же сказал…
В его глазах мелькнуло недовольство ее непонятливостью.
– Останься сегодня со мной.
Сергей с остервенением затушил сигарету в пепельнице, легонько оттолкнул Оксану от себя и сел.
– Ты же все знаешь.
«Знаю. Ты подкаблучник и трус. Но все равно будешь мой – пусть тебя ждут хоть тысяча жен, хоть сотни детей…»
– Только одну ночь! – Оксана обняла его за плечи. – Подари мне ночь. Я хочу хотя бы один раз проснуться рядом с тобой. Ну, пожалуйста, прошу тебя…
Он явно собирался сказать что-то резкое, но Оксана быстро закрыла рукой его рот. Она уже знала, как справляться с его нечистой совестью – просто не давать ей высказываться.
– Только одну ночь, – прошептала она. – Одну… Неужели я прошу слишком много?
Она протянула ему телефон, она уже знала, как справляться с его упрямством – просто самой проявлять упрямство, более сильное.
Он нерешительно взял мобильный из ее рук, и она сама нажала кнопку вызова Ольги.
