этакое в тёмном переулке, нос к носу, первым делом посмотрит, прозрачное оно или нет, так ведь, а не будет же спрашивать: «Простите, вы не отпечаток ли отлетевшей души?»

Всеобщий смех тут же замер под взглядом, которым Снэйп одарил класс.

— Ещё десять очков с Гриффиндора, — сказал Снэйп, — Ничего более мудрого я и не ожидал от вас, Рональд Висли, юноша столь солидный, что не может телепортировать даже на полдюйма.

— Нет! — прошептала Эрмиона, хватая за руку Гарри, уже в бешенстве открывшего рот, — Это не повод, ты просто нарвёшься на взыскание, оставь!

— А теперь откройте ваши учебники на странице двести тринадцатой, — сказал Снэйп с лёгкой усмешкой, — и прочитайте первых два параграфа про заклинание Круциатус.

Весь урок Рон был очень подавленным. Когда звонок возвестил окончание урока, Лаванда поймала Рона и Гарри (Эрмиона непонятным образом куда-то улетучилась при её приближении) и горячо обругала Снэйпа за его проходы насчет Роновой телепортации, но Рона это, похоже, только рассердило, и он оторвался от неё, свернув вместе с Гарри в туалет для мальчиков.

— Снэйп всё одно прав, верно? — сказал Рон, после того как минуту или две смотрел на себя в треснувшее зеркало. — Я не знаю, вытяну ли я этот тест. Никак не могу поймать суть телепортации.

— Ты можешь дополнительно попрактиковаться в Хогсмиде, и посмотреть, что это тебе даст, — рассудительно сказал ему Гарри. — В любом случае это будет интересней, чем пытаться влететь в этот дурацкий обруч. Ну, а если ты всё ещё не будешь — ну, ты понимаешь — таким, каким можешь быть, отложи тест, и сдавай его летом вместе со мной — Миртл, это мужской туалет!

Призрак девочки выплыл из кабинки у них за спиной и завис в воздухе, разглядывая их сквозь толстые, белые, круглые очки.

— Ооо… — сказала она угрюмо. — Это вы двое.

— А ты кого ожидала? — сказал Рон, глядя на её отражение в зеркале.

— Никого, — ответила Миртл, капризно ковыряя прыщик на подбородке. — Он сказал, что вернётся навестить меня, и потом ты тоже обещал, что заскочишь, — она укоризненно посмотрела на Гарри, — а я не видела тебя в течении сто-ольких месяцев… Я поняла, что от мальчиков не стоит многого ждать.

— А разве ты живешь не в том туалете для девочек? — сказал Гарри, который уже не первый год обходил это место за версту.

— Живу, — пожала она плечами, — но это не значит, что я не могу посещать и другие места. Помнишь, я пришла навестить тебя в твоей ванной?

— Ещё как помню, — сказал Гарри

— Но я думала, что ему я в самом деле нравлюсь, — протянула она обиженно. — Может, если вы двое уйдете, он вернётся. У нас так много общего. Я уверена, он чувствует это.

И она с надеждой посмотрела на дверь.

— Ты говоришь, у вас много общего, — спросил Рон, теперь уже точно удивлённый. — В смысле, он тоже живет в канализации?

— Нет! — дерзко ответила Миртл, её голос громко разнёсся по всему туалету. — Я имела в виду, что он способен чувствовать, что люди тоже его высмеивают, что он одинокий и ему не с кем поговорить, и что он не боится показывать свои чувства и плачет!

— Так тут плакал какой-то мальчик? — спросил Гарри с любопытством. — Наверно, маленький?

— Это не твоё дело! — отрезала Миртл, её маленькие заплаканные глаза остановились на Роне, который определённо ухмылялся. — Я обещала, я никому не расскажу, унесу эту тайну в…

— Не в могилу же! — хмыкнул Рон. — Небось в сточную трубу.

Миртл завыла от ярости и нырнула обратно в туалет, наделав много брызг на полу. Подначивание Миртл, казалось, вернуло Рону мужества.

— Ты прав, — сказал он, забрасывая ремень сумки через плечо. — Я попрактикуюсь в Хогсмиде, а уж потом буду решать насчёт теста.

И в конце недели Рон присоединился к Эрмионе и прочим шестикурсникам, которым через две недели, когда пора будет проходить тест, исполнится семнадцать. Гарри не без зависти смотрел, как они собираются в деревню; ему не хватало прогулок туда, а тут был ещё особенно хороший весенний день, небо — впервые за долгое время — ясное. Однако Гарри уже решил потратить свободное время на повторный штурм Выручай-комнаты.

— А лучше бы ты, — сказала Эрмиона, когда в вестибюле Гарри поделился с ней и Роном своими планами, — пошёл прямо к Слизхорну в кабинет и попытался получить от него память.

— Да я пытался! — огрызнулся Гарри, и сказал, между прочим, правду. Всю неделю он задерживался после каждого урока по Зельеделию, пробуя наедине поговорить со Слизхорном, но учитель каждый раз покидал классную комнату так быстро, что Гарри не успевал его перехватить. Дважды Гарри приходил к его кабинету, стучал в двери, но ответа не получил, хотя при второй попытке явственно слышал за дверью старый граммофон, тут же остановленный.

— Он не хочет говорить со мной, Эрмиона! Он может сказать, что я опять пытаюсь достать его на чем-то личном, и он не собирается допустить, чтобы это случилось!

— Ну, и ты хочешь на этом остановиться, так, что ли?

Короткая цепочка учеников, ожидающих очереди пройти мимо Филча, как обычно, шмонавшего всех своим Датчиком Тайн, подвинулась на несколько шагов, и Гарри не стал отвечать — чтобы Филч не подслушал. Он пожелал Рону и Эрмионе удачи, и пошёл назад, по мраморной лестнице, с намерением — что бы там ни говорила Эрмиона — потратить час или два на Выручай-комнату.

Как только его не стало видно из вестибюля, Гарри вытащил из сумки Карту Грабителя и плащ- невидимку. Накинув плащ, от коснулся палочкой карты, прошептал: — Тожественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего, — и стал внимательно её рассматривать.

Как обычно, воскресным утром почти все ученики сидели по гостиным, гриффиндорцы в своей башне, рейвенкловцы — в своей, слитеринцы — в подвальном зале, а хаффлпаффцы — на цокольном этаже, рядом с кухней. Тут и там кто-то одиноко шёл по коридору, кто-то сидел в библиотеке. Несколько человек гуляют на свежем воздухе… а вот, на седьмом этаже, одиноко стоит Грегори Гойл. Выручай-комнаты на карте не было, но Гарри это не волновало: если Гойл стоит в карауле, то комната открыта, неважно, отмечено это на карте или нет. И Гарри опрометью рванул вверх по лестнице, перешёл на шаг, добежав до угла коридора, и затем начал красться, очень медленно, направляясь к той самой маленькой девочке с тяжёлыми медными весами, которой Эрмиона так участливо помогла две недели назад. Гарри осторожно крался, пока не оказался прямо у неё за спиной, нагнулся пониже и прошептал: — Привет… Ты просто милашка, слов нет!

Гойл пронзительно завопил, высоко подбросил весы и рванул прочь, исчезнув прежде, чем грохот от раскатившихся медяшек перестал гулять эхом по коридору. Гарри рассмеялся и повернулся к пустой стене; он был уверен, что Малфой сейчас замирает за ней от страха, гадает, кто это незваный стоит в коридоре, и не решается выйти и проверить. От этой мысли Гарри не отпускало приятное чувство могущества, пока он пытался вспомнить, чего ещё не просил у комнаты.

Но это обнадеживающее чувство продержалось не долго. Полчаса спустя, перебрав самые разные варианты желания увидеть, чем занят Малфой, и не увидев ну ровно никакой двери, Гарри чувствовал себя расстроенным дальше некуда: Малфой мог находиться на расстоянии вытянутой руки, а увидеть, что он делает, не было ни малейшей возможности. Вконец потеряв терпение, Гарри подбежал к стене и пнул её.

— О-О-ОХ!

Гарри подумал, что, наверное, сломал себе большой палец; схватившись за ушибленную ногу, он запрыгал на другой, и плащ-невидимка свалился.

— Гарри?

Пытаясь развернуться на одной ноге, Гарри упал. К его ну уж полнейшему изумлению, к нему шла Тонкс — она что, тут всё время ходит, по этому коридору?

— Что вы тут делаете? — спросил Гарри, неловко поднимаясь на ноги. И почему это она всегда находит его валяющимся на полу?…

— Я заходила к Дамблдору, — ответила Тонкс. Гарри подумал, что она выглядит просто ужасно: ещё больше похудевшая, мышино-серые волосы в беспорядке.