— За Арагога, — произнесли Гарри и Хагрид.

Слизхорн и Хагрид выпили от души. Гарри же, которого Феликс Фелицис, освещая путь впереди, предупреждал, что ему пить не стоит, лишь притворился, что делает глоток, и поставил кружку на стол перед собой.

— Я его из яйца вырастил, — с тоской сказал Хагрид. — Такой маленький был, когда вылупился, ростом где-то с пекинеза…

— Милашка, — сказал Слизхорн.

— Держал его в школе, в кухонном шкафу, пока… ну…

Лицо Хагрида помрачнело, и Гарри знал почему: Том Ребус подвёл Хагрида под исключение из школы, обвинив его в открытии Потаённой Комнаты. Слизхорн, кажется вообще не слушал; он смотрел на потолок, под которым висели не только медные кастрюли, но и длинный шелковистый моток блестящих белых волос.

— Хагрид, это не единорогов волос?

— Угу, — равнодушно сказал Хагрид. — Выпадает из ихних хвостов, ну цепляется за ветки и всякое такое в лесу, ты знаешь…

— Но мой дорогой друг, ты знаешь, сколько это стоит?

— Я пускаю его на перевязки, ну и всякое такое, если животное заболеет, — Хагрид пожал плечами. — Это очень полезно… хорошо действует…

Слизхорн снова изрядно отхлебнул из своей кружки, его глаза внимательно осматривали хижину, высматривая, как понимал Гарри, ещё какие-нибудь сокровища, которые можно будет превратить в выдержанный в дубовом бочёнке мёд, замороженные ананасы и бархатные смокинги. Он опять наполнил кружки, Хагрида и свою, и стал расспрашивать о животных, живущих в лесу, и как у Хагрида получается за ними присматривать. Хагрид, который из-за выпивки и заботливых распросов Слизхорна стал разговорчивым, перестал тереть глаза и с увлечением повёл бесконечную речь о своём любимом хозяйстве.

Тут Феликс Фелицис слегка подтолкнул Гарри, и он заметил, что выпивка, которую Слизхорн принёс с собой, убывает с огромной скоростью. Гарри ещё не выучился делать Наполняющее заклинание, не произнося его вслух, но мысль, что сегодня ночью у него чего-то не выйдет, казалась просто смехотвортной: и правда, Гарри усмехнулся про себя, незаметно для Хагрида и Слизхорна (которые как раз обменивались историями о незаконной торговле драконьими яйцами) из-под стола направил свою палочку на опустевшие бутылки, и те тотчас начали наполняться.

Где- то через час Хагрид и Слизхорн уже провозглашали экстравагантные тосты: за Хогвартс, за Дамблдора, за вино, сделанное эльфами, и за…

— Гарри Поттера! — проревел Хагрид, проливая из кружки (четырнадцатой по счёту) вино себе на подбородок.

— Да конечно, — закричал Слизхорн, чуть запинаясь, — за Парри Оттера, Избратого мальчика, который… ну… ну что-то в этом роде, — пробормотал он и осушил свою кружку

Немного погодя Хагрид опять прослезился, и всучил Слизхорну целый единорожий хвост, который тот спрятал его в карман с криками: — За дружбу! За щедрость! За десять галлеонов за волосину!

А потом Хагрид и Слизхорн сидели рядышком, обнявшись, и тянули грустную песню про умирающего волшебника по имени Одо.

— Ах, хорошие умирают молодыми, — бормотал Хагрид, наваливаясь на стол, с глазами, смотрящими малость в разные стороны, пока Слизхорн выводил припев. — Мой папа не старый был… и твои мама с папой, Гарри…

Огромные слёзы опять потекли из уголков закрывающихся глаз Хагрида, он схватил руку Гарри и потряс её.

— Лучшь… ведь…шебник и в…шебница в таких годах… кто срв…ниться… это ужасно… ужасно…

А Слизхорн всё выводил:

— …ужасно, — пробормотал Хагрид, его большая нечёсанная голова упала на руки, и он уснул с громким храпом.

— Извини, — икнул Слизхорн, — не могу м-мелодию выд-держать, хучь убей.

— Это Хагрид не о твоём пении говорил, — спокойно объяснил ему Гарри. — Он говорил про смерть моих папы и мамы.

— А, — сказал Слизхорн, подавляя отрыжку. — О, мой дорогой, это было так… так ужасно в самом деле. Ужасно… ужасно…

Похоже, он забыл, что хотел сказать, и вместо этого опять наполнил их кружки.

— Я… я ж не думаю, что ты это помнишь, Гарри? — боязливо спросил он

— Нет… ну, мне было всего один год, когда они умерли, — сказал Гарри; он не отводил взгляда от пламени свечки, колебавшегося из-за храпа Хагрида. — Но с тех пор я много узнал о том, что тогда случилось. Мой папа умер первым. Вы знали это?

— Я… я не знал, — тихо ответил Слизхорн.

— Ага… Волдеморт убил его, а потом переступил через его тело, чтобы подойти к моей маме, — сказал Гарри.

Слизхорна пробрало дрожью, но он, казалось, не мог отвести своего испуганного взгляда от лица Гарри.

— Он сказал ей убираться, — безжалостно продолжал Гарри. — Он сказал мне, что она могла и не умирать. Он хотел только меня. Она могла убежать.

— О господи, — вдохнул Слизхорн. — Она могла… ей не нужно было… ужас какой…

— Да, так ведь? — Гарри почти шептал. — Но она не двинулась. Папа был уже мёртвый, но она не хотела, чтобы меня тоже убили. Она умоляла Волдеморта… но он только смеялся…

— Хватит! — внезапно сказал Слизхорн, поднимая трясущуюся руку. — Хватит, мой дорогой мальчик, достаточно… Я уже старик… Мне не надо этого слышать… Я не хочу слышать…

— Я забыл, — соврал Гарри, Феликс Фелицис наставлял его. — Вам же она нравилась, правда?

— Нравилась? — глаза Слизхорна опять заблестели от слёз. — Я не представляю, чтобы она кому-то могла не понравится… Такая смелая… Такая забавная… Это такой ужас…

— Но вы не хотите помочь её сыну, — сказал Гарри. — Она отдала мне свою жизнь, а вы не хотите дать мне свою память.

Храпы Хагрида заполнили всю хижину. Гарри смотрел прямо в полные слёз глаза Слизхорна. Учитель по Зельям, казалось, не имел сил отвести взгляд.

— Не говори так, — прошептал он. — Не тот вопрос… Если бы я мог тебе помочь, конечно… Но чему это может послужить…

— Может, — чётко сказал Гарри. — Дамблдору нужно знать. Мне нужно знать.

Он знал, что ничем не рискует. Феликс подсказывал ему, что Слизхорн на следующее утро ничего не вспомнит. Смотря Слизхорну прямо в глаза, Гарри чуть подался вперёд:

— Я — Избранный. Мне суждено его убить. Мне нужна ваша память.

Слизхорн стал белее белого, его лоб заблестел от пота.

— Ты в самом деле Избранный?…

— Именно так, — спокойно сказал Гарри.

— Но тогда… мой дорогой мальчик… ты просишь меня о таком… ты же просишь меня помочь тебе его уничтожить…