бы так, когда это делают все остальные!
Рон тоже выхватил волшебную палочку, и Гарри быстро ступил между ними.
— Ты сама не знаешь, о чём говоришь! — проревел Рон, пытаясь направить на Джинни палочку из-за Гарри, который встал перед ней, раскинув руки. — Только потому, что я этого не делаю на людях!..
Джинни разразилась презрительным хохотом, пытаясь оттолкнуть Гарри в сторону.
— Никак, целовался с Боровуткой, да? Или, может быть, у тебя под подушкой фотография тётушки Мюриель? Ты…
Вспышка оранжевого света, вылетевшая из-под мышки Гарри, едва не попала в Джинни; Гарри прижал Рона к стене.
— Не будь дурой…
— Гарри целовался с Чоу Чанг! — Джинни чуть не плакала. — А Эрмиона целовалась с Виктором Крумом! И только тебе это кажется чем-то противным, потому что у тебя не больше опыта, чем у двенадцатилетнего ребёнка!
С этими словами она унеслась прочь, и Гарри поспешно отступил от Рона: на лицо друга было страшно смотреть. Оба стояли, тяжело переводя дыхание, пока из-за угла не появилась миссис Норрис, кошка Филча, что несколько сняло напряжение.
— Пойдём, — позвал Гарри, заслышав шаркающие шаги Филча.
Они поспешили вверх по лестнице и по коридору восьмого этажа.
— С дороги! — рявкнул Рон на маленькую девочку, которая подпрыгнула от страха и уронила банку с жабьей икрой.
Гарри едва заметил звук бьющегося стекла — кружилась голова и подкашивались ноги, словно в него только что ударила молния. «Это только потому, что она сестра Рона, — убеждал он себя. — Тебе не понравилось наблюдать, как она целуется с Дином, только потому, что она сестра Рона…»
Но незваный образ сам возник в его голове: тот самый пустой коридор, только там — он целует Джинни… зверь в его груди замурлыкал… но вот Рон резко отворачивает гобелен и вытягивает палочку, крича что-то вроде «Я тебе доверял!.. А ещё друг называется!..»
— Думаешь, Эрмиона и правда целовалась с Крумом? — внезапно спросил Рон, когда они подходили к Толстушке.
Гарри виновато вздрогнул, отворачивая своё воображение от коридора, куда уже не вторгался Рон и где они с Джинни были наедине…
— Что? — переспросил он. — А… Э-э…
Честным был ответ «да», но давать его не хотелось. Однако говорить не потребовалось — Рон взглянул на лицо Гарри и, по-видимому, сделал худший для себя вывод.
—
Ни тот, ни другой больше ни словом не обмолвились о Джинни или Эрмионе. Они вообще почти не разговаривали в тот вечер и забрались в кровати молча, каждый поглощённый своими мыслями.
Гарри долго не мог заснуть, таращился на полог кровати и пытался убедить себя, что относится к Джинни исключительно как старший брат. Не они ли прожили бок о бок всё лето, играли в квиддитч, поддразнивали Рона и веселились над Биллом и Мухлёр? Он знает Джинни уже много лет… нет ничего удивительного в том, что он хочет её защитить… ничего удивительного, что хочет за ней приглядеть… хочет одну за другой оторвать Дину руки и ноги за то, что тот целует её!.. Нет, вот это братское чувство следует держать в узде…
Рон громко хрюкнул во сне.
«Она — сестра Рона, — твердил себе Гарри. — Сестра Рона. А значит — нельзя». Он ни за что не станет рисковать своей дружбой с Роном. Подбив кулаками подушку, чтобы устроиться поудобнее, он дожидался сна и пытался запретить блуждающим мыслям приближаться к Джинни.
Утром Гарри проснулся озадаченный и немного удивлённый сном, в котором Рон гонялся за ним с битой. Но к полудню Гарри с радостью обменял бы на Рона из сна Рона настоящего, который мало того, что был холоден к Джинни и Дину, так ещё и обходился с обиженной и ничего не понимающей Эрмионой с ледяным, насмешливым равнодушием. К тому же за ночь он, казалось, приобрёл такую же раздражительность и готовность наброситься, как Огнеплюй-мантикраб средней злобности. День Гарри прошёл в попытках примирить Рона и Эрмиону, не увенчавшихся успехом. Наконец Эрмиона в глубоком возмущении отправилась в спальню девушек, а Рон, гаркнув на пару испуганно взглянувших на него первоклассников, утопал в спальню юношей.
К ужасу Гарри, новоявленная агрессия Рона не прошла и через несколько дней. А самое отвратительное — он растерял последние навыки защитника. Это разъярило его ещё сильнее, и во время последней тренировки перед матчем Рон не смог поймать ни одного мяча, зато так кричал на всех, что довёл Демельзу Робинс до слёз.
— Заткнись и оставь её в покое! — проорал Пикс, который был примерно на треть ниже Рона, пусть и с увесистой дубинкой в руках.
— ХВАТИТ! — перехватив сердитый взгляд Джинни и припомнив её репутацию по сотворению заклятия Соплей-самолётов, Гарри подлетел, спеша вмешаться, пока ситуация не вышла из-под контроля. — Пикс, упакуй бладжеры. Демельза, возьми себя в руки, ты сегодня отлично играла. Рон… — он дождался, пока остальные будут вне пределов слышимости. — Ты — мой лучший друг, но, если и дальше будешь себя так вести в команде, мне придётся тебя исключить.
На миг ему даже показалась, что Рон его ударит, но произошло кое-что похуже: приятель поник на метле, весь его пыл угас, и он сказал:
— Я ухожу из команды. Я безнадёжен.
— Ты не безнадёжен и ты не уходишь! — яростно возразил Гарри, хватая Рона за грудки. — Когда ты в форме — можешь отбить любую атаку. Это у тебя с головой проблемы!
— По-твоему, я псих?
— Очень может быть!
Они смерили друг друга недовольными взглядами, но затем Рон устало покачал головой:
— Я знаю, тебе некогда искать другого защитника, поэтому завтра буду играть, но если мы проиграем — а мы проиграем, — то я ухожу.
Что бы Гарри ни говорил, всё было без толку. Он весь обед пытался поднять самооценку Рона, но тот так усердно дулся на Эрмиону, что даже не заметил. Гарри упорно продолжал в гостиной, хотя его уверения, будто Гриффиндор будет разгромлен, если Рон уйдёт, не нашли поддержки у сгрудившихся в дальнем углу остальных членов команды, которые ворчали на защитника и награждали того сердитыми взглядами. Наконец Гарри попробовал разозлиться, пытаясь подтолкнуть друга к гордому и, как он надеялся, предотвращающему голы расположению духа — однако и от этой стратегии проку было не более, чем от подбадривания. В постель Рон отправился всё такой же отчаявшийся и удручённый.
Гарри очень долго не мог заснуть. Ему не хотелось проигрывать предстоящий матч. Он не только в первый раз выводил команду на поле как капитан, но ещё и поставил себе целью победить Драко Малфоя хотя бы в квиддитче, раз уж не мог пока доказать свои подозрения. Правда, если Рон будет играть так, как играл на последних тренировках, их шансы победить очень малы…
Знать бы, как заставить Рона взять себя в руки… играть в первоклассной форме… чтобы у друга всё сложилось удачно…
И одним внезапным, восхитительным прикосновением вдохновения к нему пришёл ответ.
Следующим утром за завтраком, как обычно перед матчем, царило возбуждение. Слитеринцы свистели и улюлюкали вслед каждому члену гриффиндорской команды, входившему в зал. Гарри взглянул на потолок и увидел чистое бледно-голубое небо — добрый знак.
Гриффиндорский стол — мешанина красного и золотого цветов — восторженно завопил, когда Гарри и Рон приблизились. Гарри, помахав рукой, улыбнулся, Рон же покачал головой и нехотя скривился.
— Выше нос, Рон! — крикнула Лаванда. — Я знаю, ты будешь великолепен!
Рон не обратил на неё внимания.
— Чаю? — предложил Гарри. — Кофе? Тыквенного сока?
— Всё равно, — уныло отозвался Рон, печально откусывая от тоста.
