на-Одере, до востребования» — с безобидным содержанием, но предупреждающую? Но ведь товарищ может там даже не появиться. Вальтер сжал руками виски.

К столу подошел хозяин.

— Отвратительная погода сегодня, а? — начал он разговор, добродушно зевая.

— Да, — ответил Вальтер, невежливо углубившись в газету.

Его взгляд упал на объявления. Без всяких мыслей, просто чтобы не разговаривать с хозяином, он начал читать подряд. Здесь продается канарейка, там пианино. Персидский ковер. Чистокровная овчарка, чистокровная — напечатано жирным шрифтом. Сдается комната — «только для одинокого, приличного, хорошо обеспеченного». Там квартира с отдельным входом, контора. Скоро ли отойдет от стола этот назойливый хозяин?

— Что нового? — спросил он, как бы готовясь к пространной беседе.

— Ничего, — грубо ответил Вальтер. — Я читаю объявления.

— Господин ищет место?

— Да.

— Предложений мало, а спрос большой.

— Да!

«Он прав», — подумал Вальтер. Наряду с одним предложением — требуется «садовник, строго профессиональных взглядов, с большим опытом» — были целые столбцы объявлений ищущих место. Вот академик за «скромное вознаграждение» дает уроки, вот германист предлагает свои услуги для «изготовления стихов к праздникам и к различным семейным торжествам», не говоря уж о портнихах и прачках, ищущих работы «на дому и вне дома».

И вдруг, стремительно поднимаясь, Вальтер спросил:

— Который час?

Хозяин широко раскрыл заспанные глаза: который час? Потом, слегка покачивая головой, ответил:

— Около пяти.

Вальтера как будто подменили, он был полон энергии.

— Замечательно! Сколько с меня? Поскорее, пожалуйста!

2 апреля около половины одиннадцатого утра у дома № 47 по Денгофштрассе не было заметно ничего особенного. Странным могло показаться только то, что на тротуарах прохаживались по двое и трое мужчины в штатском. Или что в пивной напротив, несмотря на ранний час, за столом у окна сидела компания молодчиков, которым начальник СС рассказывал антисемитские анекдоты. Кроме того, несколько необычным было то, что в тесной каморке швейцара, окна которой сегодня были тщательно занавешены, сидели, скучая, пятеро широкоплечих парней, пропитывая воздух скверным табаком.

В 10 часов 45 минут молодая девушка, а вслед за ней двое мужчин, по всей вероятности рабочие, бросив взгляд на вывеску, вошли з дом. Двое из гуляющих штатских многозначительно улыбнулись.

А спустя несколько минут у двери фирмы Шлеймера появилась целая группа: мужчины, молодые девушки н женщины. Заметив, что каждый из них ищет одну и ту же вывеску, они вступили между собой в разговор. На лицах молодых людей в пивной и мужчин, сидящих в каморке швейцара, отразилось крайнее недоумение и растерянность.

Начиная с этого момента. к дому № 47 потянулись люди, которые постепенно выстроились в очередь, заполнившую сначала длинный коридор с белыми дверями, потом всю лестницу и часть улицы. Когда пробило одиннадцать часов, очередь все еще росла. Один из прогуливающихся штатских с еле заметкой иронией сказал своему спутнику:

— Я думаю, здесь примерно тысяча двести — тысяча триста человек.

Наверху в конторе у самой стены сидел господин Блаке. А его место за столом занимал худой человек с хищным лицом.

Блаке багровел от злости.

— Убирайтесь отсюда ко всем чертям! — закричал он.

Девушка, пришедшая первой, громко плакала. У большинства просителей были испуганные лица. Только маленький седой человек в очках слабо улыбался.

Когда все ушли, человек за столом некоторое время молчал. На столе перед ним лежала оставленная кем-то газета с объявлением, отчеркнутым цветным карандашом:

ТРЕБУЮТСЯ РАБОЧИЕ НА ТРИКОТАЖНЫХ МАШИНАХ, ГЛАДИЛЬЩИЦЫ, БЕЛОШВЕЙКИ, УПАКОВЩИКИ ШЛЕЙМЕРУ. ДЕТСКОЕ ГОТОВОЕ ПЛАТЬЕ. ЯВЛЯТЬСЯ 2 АПРЕЛЯ К 11 ЧАСАМ ДНЯ В НАШУ КОНТОРУ НАДЕНГОФШТРАССЕ.47.

Наконец мужчина, сидевший за столом, нашел, как ему казалось, подходящие слова.

— Блаке! — окликнул он шпика, сидевшего с опущенной головой. — Этому невероятному позору красные подвергли нас благодаря вашей неловкости.