— Сейчас... — Тим достал из нагрудного кармана тонкий карандашик. — Смотри-ка, даже не сломался, когда по полу катались. Осторожнее, он как иголка.
— А бумага? Ой, у меня же есть. — Славка тоже полез в карман.
— Постой, — сказал Тим. — Это анкета.
— А зачем она мне...
— Ты же хотел...
— Не пойду я во флотилию, — сказал Славка. — Может, еще где-нибудь есть парусные секции?
— Не знаю. Есть, но, по-моему, только взрослые... А почему не хочешь в эту?
Славка положил свернутый листок на левую ладонь. Было еще не очень темно, можно писать.
Но сначала надо ответить Тиму. А что отвечать, если Тим и так все понимает.
Славка шепотом сказал:
— А ты как же?.. Мы одной... В одной секции было бы лучше...
Чтобы скрыть смущение, он начал отчаянными штрихами рисовать на листке крупные цифры, а потом с размаху поставил точку. И ойкнул. Острый грифель проколол бумагу и воткнулся под кожу. Прямо в середину ладони.
Выступила капелька крови.
Тим взял Славкину руку и промокнул красную каплю уголком анкеты. Сказал:
— Теперь навсегда темная точка останется, как татуировка. Графит под кожу попал.
— Пусть, — сказал Славка.
Пусть. Это на память о бесконечно длинном счастливом дне, когда появился в Славкиной жизни Тим. Он будто подарил Славке одну свою веснушку.
Когда Славка подходил к Якорному спуску, было уже совсем темно. В будке телефона-автомата горела яркая лампочка. Славка зашарил по карманам. Ну конечно же, как назло, ни копейки! А придешь домой: сначала нахлобучка, затем ужин. А потом:
'Никуда твой Тим не денется, нечего бегать к телефону на ночь глядя...'
Славка заглянул в будку: вдруг повезет? И чудо случилось. На полу поблескивала монетка. Правда, это был гривенник, а не две копейки, но Славка знал, что можно звонить и с гривенником.
Что-то сердце бухает. От волнения и от радости. От того, что есть Тим.
'Двадцать три, девятнадцать, ноль восемь'...
— Тим... Это ты?
— Славка?!
— Это я...
— Вот здорово...
— Тим... ну, ты как? Все в порядке?
— Да. А у тебя? Был 'бах'?
— Я еще не был дома. Еще будет.
— Может, пронесет?
— Пронесет, Тим! Ну... до завтра?
— Ладно. Утром приходи пораньше.
— Конечно... Тим...
— Что, Славка?
— Сель — это не лавина. Не поток... Сель — это парус. Мар-сель, брам-сель, стак-сель...
— Ой, точно...
— Тим... Ты тоже парус... Тим-сель...
— Славка... А какой это парус? Где на корабле тимсель?
— Я... не знаю... Тим!
— Что, Славка?
'Тимсель, ты самый хороший парус. Тим, мы одной крови, да? Тим, с ума сойти, я утром еще не знал, что ты есть на свете! Тим...'
— Тим, до завтра!
Неспокойное море
Радостное ожидание не покидало Славку всю ночь. Ему снились искры и вспышки. Солнечные зайчики плясали на зеленых волнах, звезды сыпались с фиолетового неба, а в густых травах, где звонко перестукивались раковины улиток, крошечные гномы роняли фонарики.
Славка пытался поймать колючие огоньки и наконец зажал один в ладони. Огонек обжигал руку. Славка проснулся, раскрыл кулак и посмотрел на ладонь. Там темнела угольная точка, а вокруг нее припухла и покраснела кожа. Это приживалась к Славкиной ладони Тимкина веснушка!
Славка вскочил. Вот откуда радость: его ждет Тим!
...Тим ждал Славку на балконе. Он был в оранжевой рубашке, и рубашка эта полыхала на солнце. Он замахал руками, увидев Славку, а потом крикнул в сторону балконной двери:
— Мама, он уже пришел!
Тимкина мама была большая, с веселым громким голосом и светлыми волосами. Совсем на Тима не похожая. Она показалась Славке похожей на женщину со снопом — с плаката, выпущенного в честь праздника урожая. Такой плакат Славка недавно видел в книжном магазине.
Тимкина мама сообщила, что сейчас они будут завтракать. Да-да, она понимает, что Славка уже накормлен дома, но ни один мальчишка на свете не умер от того, что позавтракал дважды. Особенно такие костлявые товарищи, как Славка и Тим. Пусть они сию секунду отправляются за стол и не рассуждают, а то под горячую руку влетит обоим!
Славка подчинился. Из солидарности с Тимом он героически умял два блинчика с мясом.
— Какие у вас планы? — спросила Тимкина мама. — Надеюсь, вы не собираетесь угонять сегодня какой-нибудь корабль? Вдвоем вы, пожалуй, справитесь...
Тим серьезно сказал:
— Я же обещал, что больше не буду.
— Да, я помню. Ты сказал: честное слово, больше не полезу на этот 'Сатурн'. Об остальных крупнотоннажных единицах мирового флота ты деликатно умолчал. А сегодня на рейд пришел большой противолодочный крейсер.
Тим, глядя в тарелку, торжественно поднял левую ладонь.
— Клянусь: на Черном море флоту ничего не грозит. А до других нам сегодня не добраться.
Тимкина мама сказала задумчиво:
— Не знаю. На месте командира крейсера я бы все-таки усилила вахты и не пускала команду на берег.
Потом она поинтересовалась, куда Тим и Славка собрались.
— На Качаевку, на песчаный пляж, — сказал Тим. — Славка еще не видел по-настоящему открытого моря.
— Мама, я уверена, что мальчики не слышали сводку погоды, — заявила Валентина. — Иначе они побеспокоились бы о куртках. Синоптики обещали в середине дня дождь.
— Я возьму тонкую, капроновую, — решил Тим. — Нам хватит одной...
В троллейбусе Тим спросил:
— Сразу на пески или побродим?
— А где побродим? Зачем?
Тим слегка замялся.
— Знаешь, есть место... Ну, просто такое место, обрывы громадные. Море видно далеко-далеко. Я,
