справится. Ради справедливости.
За справедливость Зойка готова была страдать, голодать и проявлять чудеса изобретательности…
Валя, конечно, предлагала Зойке поесть – и картошку вареную, и колбаску, и яйца вкрутую, но Зойка пила только чай без сахара. Валюха – это тебе не Ольга, которая «в шоколаде», Валюху объедать нельзя, у нее двое маленьких детей и муж-алкаш, она одна всю эту ораву кормит, поит, одевает.
– Гастрит что-то прихватил, – сказала Зойка, морщась и потирая живот, – на еду смотреть не могу.
– Поела бы через силу, а то синяя вон, – покачала головой Валя, участливо подливая подруге чай. – Обратно поедешь, верхняя полка – твоя.
– Воспользуюсь, – кивнула Зойка, – на билет пока не заработала…
До Каменска ее довез дальнобойщик – веселый парень, у которого от усталости слипались глаза.
– Ты только говори, говори, родная, чтоб я не вырубился, а то вторые сутки без сна…
Зойка не знала, что говорить, поэтому пропела весь тюремный репертуар, который знала. Парень его тоже знал и громко, фальшиво ей подпевал.
– Беляш хочешь? – спросил он, когда песни закончились.
– Гастрит что-то прихватил, – заученно ответила Зойка.
Вот еще, автостопом, бесплатно едет и беляш у парня последний отбирать?
– Ну, как хочешь… – Дальнобойщик съел свой беляш, а у Зойки от запаха мяса желудок устроил бунт со спазмами и подвываниями, которые продолжались до тех пор, когда она уже шла по улицам Каменска, разыскивая адрес, написанный на салфетке Ольгой.
Ничего, сейчас она дело сделает и деньги хотя бы на пару пирожков с капустой раздобудет. В кармане лежало простенькое серебряное колечко с бирюзой, в Москве такое не продать, а здесь можно попробовать – за копейки.
Ехать на автобусе зайцем не хотелось, и Зойка проплутала по городу несколько часов, прежде чем нашла нужный дом в частном секторе.
Разуверилась Светлана Петровна в справедливости, совсем разуверилась.
Сначала Ольга как бандитка налетела, Машеньку силой забрала, а сегодня…
Сегодня днем такое приключилось, что Светлане Петровне три раза «Скорую» вызывали. Госпитализировать хотели с гипертоническим кризом, но она отказалась – дома и стены лечат, а в больнице она с ума сойдет от бессилия и невозможности что-нибудь предпринять.
А предпринимать надо срочно, иначе…
Иначе то, что случилось сегодня днем, останется безнаказанным.
Утром Светлана Петровна шла из магазина с полными сумками и недалеко от своего дома заметила обесцвеченную бабищу в спортивном костюме и сланцах на босу ногу. Ничего примечательного в бабище не было, кроме того, что она курила папиросу по-особенному, по-тюремному, зажав окурок между указательным и большим пальцем.
Светлана Петровна открывала калитку, когда зэчка ее окликнула:
– Тетенька, а тетенька!
– Какая я тебе тетенька! – огрызнулась Светлана Петровна. – Тоже мне, племянница!
Она уже зашла в дом, но бабища, привалившись к забору, спросила:
– Громовы здесь живут?
Тут Светлана Петровна совершила ошибку. Вместо того чтобы закрыть дверь на ключ, она обернулась и миролюбиво сказала:
– Ну, тут… а тебе чего?
Бабища перемахнула через забор, будто в нем было не метр семьдесят, а сантиметров двадцать…
– Чего тебе? – испугалась Светлана Петровна, но было поздно.
Зойка втолкнула ее в дом и закрыла дверь на замок.
То, что это была Зойка Акимова, отсидевшая, как судачили, за попытку убийства мужа, Светлана Петровна поняла, когда увидела бабищу вблизи. Городок-то маленький, все друг про друга все знают.
– Ты что? Что ты?! – заголосила Светлана Петровна. – В милицию сейчас!.. Помогите!
Но Зойка, не обращая внимания на вопли, толчками в грудь загнала ее в комнату.
– А ну сядь, – приказала она. – Сядь, тебе говорю.
У Светланы Петровны подкосились ноги, и она рухнула на стул.
Страшно ей стало, так страшно, что в глазах потемнело. Слышала она, что заговоры на смерть иногда переходят на тех, кто их сделал. Неужели… За что?!
– Ты чего? Ты чего?! – забормотала Светлана Петровна, глядя, как Зойка горой надвигается на нее.
– Не квакай!
Зэчка, уголовница, уродка и нелюдь достала из-за пазухи лист бумаги и ручку, положила перед Светланой Петровной на стол.
– Бери! Бери и пиши! – скомандовала она.
Светлана Петровна взяла ручку, твердо решив – если план погреба рисовать заставит, где наличные деньги запрятаны, пусть лучше убивает.
– Пиши. Я, Громова… как тебя по батюшке?
– Светлана Петровна.
– Громова, Светлана Петровна… Да ты пиши, зенками на меня не лупай, Петровна!
Светлана Петровна все написала – пока до плана погреба не дошло, пожалуйста, хоть роман под диктовку напишет…
– …отказываюсь от всяких прав, – продолжала диктовать Зойка, – и обязуюсь никогда… никогда не требовать видеться с моими внуками… Написала? В чем и расписываюсь. Расписывайся.
Светлана Петровна и подпись свою поставила. Но тут до нее дошло, зачем бандитка явилась. Ольга ее натравила! Как же она сразу не догадалась!
Она хотела порвать расписку, но Зойка уже схватила ее, свернула вчетверо и положила в карман.
На пороге появился заспанный Анатолий Иванович.
«Все проспал, – с бессильной злобой подумала Светлана Петровна, – меня бы убили, из погреба деньги вынесли, а он бы и не очухался».
– А ты дед, что ли? – усмехнулась Зойка. – Иди давай сюда. Ты тоже свою закорючку поставь.
Зойка протянула ему расписку и ручку, но он не пошевелился. Смотрел на нее, будто на шаровую молнию. Дернешься – убьет. Не дернешься – все равно убьет.
– Ты че, оглох?!
– Кто это? – выдавил Анатолий Иванович, затравленно посмотрев на Светлану Петровну.
– Она тебе потом расскажет, – хохотнула Зойка, – расписывайся давай, до греха не доводи.
Анатолий Иванович дрожащей рукой расписался под коротким, коряво написанным текстом, даже не прочитав его.
– Вот так-то лучше. – Зойка обстоятельно сложила расписку вчетверо, но сунула в этот раз не в карман, а за пазуху, и, развернувшись, пошла к двери – значит, не знает про деньги!
– Можешь эту бумагу себе куда подальше засунуть! – закричала Светлана Петровна.
– Что?! – обернулась Зойка.
– А ничего! Не пужай, не испужаешь! Ничего она не стоит, бумажка твоя! Не по закону написана. А Ольге, гадине, я покоя не дам, так ей и передай! Не дам, потому как у меня все права!
Зойка двинулась на нее – взгляд мутный от бешенства, но главное, про погреб не знает, поэтому наплевать на эту заразу. Дыхание перехватило – Зойка схватила ее за ворот, прижала к стене и зашипела в лицо, обдав запахом табака:
– Если ты еще хоть раз из своей сраной норы вылезешь, если Ольга еще хоть раз твою морду паскудную увидит, я тебя на перо поставлю на раз, поняла?! Мне это что плюнуть. Поняла?!
Сердце заколотилось, перед глазами поплыли черные мушки, в ушах зашумело. Зойка, продолжая держать ее у стены, обернулась к приросшему к полу деду.
– Ты своей курице растолкуй, что к чему, а то ведь и тебя туда же спроворю. Рядком на кладбище уляжетесь, по-семейному.
Зойка ушла, а Светлана Петровна, теряя сознание, успела прошептать мужу:
