Весь день Зверок-Шнырок и Зверок-Соусок принимали свадебные подарки. Наконец банка из-под кофе наполнилась, и пуговицы, камни, ракушки, ручки-шары от шкафов и ещё всякая всячина (чего я просто не в силах перечислить) сложились кучей на вершине горы.

Зверок-Шнырок сидел на всём этом в обнимку со Зверком-Соуском и был на верху блаженства.

— Ужас как хорошо быть женатым, — сказал он.

— Возможно, — сказал Фредриксон. — Но послушай. Обязательно ли приглашать на свадьбу тётку той Хемульши? И скалотяпов?

— Прошу прощения, но скалотяпы очень бы опечалились, если бы не смогли последовать за ней, — сказал Зверок-Шнырок.

— Ох уж эти тётки! — воскликнул я.

— Положа руку на сердце, — откровенно признался Зверок-Шнырок, — я, собственно, не сгораю от жажды свидеться с ней. Но прошу прощения! Меня мучают угрызения совести. Ведь это я высказал пожелание: пусть кто-нибудь будет столь любезен и съест её!

— Гм… — хмыкнул Фредриксон. — А впрочем, в этом что-то есть.

К часу прибытия пакетбота мыс, все пригорки и пляжи были сплошь заполнены верноподданными Самодержца. Его Величество сидел под балдахином на самом высоком холме, готовый дать знак добровольному духовому оркестру хемулей.

Зверка-Шнырка и Зверка-Соуска посадили в свадебную лодку в виде лебедя.

Все были очень возбуждены и обеспокоены, ибо молва о тётке той Хемульши и о том, какой ужасный у неё характер, уже облетела всю страну. К тому же все с полным основанием опасались, что скалотяпы подорвут мощь королевства и съедят весь лес в Парке Сюрпризов.

Однако никто ни словом не обмолвился об этом молодожёнам, и они с чистой совестью продолжали обмениваться пуговицами.

— Как, по-твоему, можно её отпугнуть — фосфором или наканифоленной ниткой? — спросило моё привидение, сидевшее рядом и расшивавшее черепами чайную покрывашку для Зверка-Соуска.

— Её — нет, — мрачно ответил я.

— Она опять заведётся со своими воспитательными играми, — высказал предположение Супротивка. — А то и не позволит нам улечься в спячку, когда придёт зима, и заставит нас ходить на лыжах.

— А что это такое? — спросила дочка Мимлы.

— Волочить ноги по атмосферным осадкам, — объяснил Фредриксон.

— О господи! — испуганно воскликнула Мимла. — Какой ужас!

— Тут уж мы скорёхонько отдадим концы, — сказала крошка Ми.

В эту минуту по толпе верноподданных прошёл боязливый шелест — приближался пакетбот.

Добровольный духовой оркестр хемулей грянул гимн «Спаси наш придурковатый народ», и свадебный лебедь отплыл от берега. Пара детишек Мимлы свалилась в воду от возбуждения, ревун взревел, а Супротивка потерял самообладание и удрал.

Только когда мы разглядели, что пакетбот пуст, до нас дошло, что семь тысяч скалотяпов попросту не могли бы уместиться в нём. Возгласы смешанного чувства облегчения и разочарования разнеслись по всем берегам. Один-единственный маленький Скалотяп спрыгнул с пакетбота в свадебного лебедя, и тот поспешно направился к суше.

— Что такое?! — сказал Самодержец и, больше не в силах сдерживать себя, покинул трон и сошёл к берегу. — Один-единственный скалотяп?!

— Да это же наш старый знакомый! — воскликнул я. — И в охапке у него какой-то огромный пакет!

— Так или иначе, его съедят, — сказал Фредриксон.

— Тихо! Тихо! Тихо! — крикнул Король и реванул ревуном. — Дайте пройти скалотяпу. Это Посол.

Толпа расступилась, освободив место новобрачным и Скалотяпу, и тот с застенчивым видом пробежал к нам трусцой и положил пакет на землю. Пакет был слегка обглодан по краям, но в остальном цел и невредим.

— Н-ну? — сказал Самодержец.

— Тётя той Хемульши кланяется вам… — сказал Скалотяп и принялся лихорадочно рыться в карманах своего выходного костюма.

Все так и запрыгали от нетерпения.

— Живее, живее! — вскричал Король. Наконец Скалотяп достал скомканное письмо и с достоинством произнёс:

— Писать меня учила тётя той Хемульши. Я знаю почти весь алфавит. Весь, кроме букв «й», «ь» и «я». Она читала вслух, а я писал. Вот что она говорит.

Скалотяп перевёл дух и с трудом стал читать: