металлическую дверцу, в которой, поразмыслив, признала нечто вроде печи или духовки.

Джейкоба она нашла в рубке. Он сидел у пульта управления в одних джинсах и смотрел в обзорный экран на лес и тени далеких гор. Кроме того, он разговаривал с компьютером.

– Расстояние – полторы тысячи часов.

– Есть!

– Предпочтительное место назначения – как можно ближе к исходным данным, времени и координатам места вылета.

– Есть!

– Сколько времени приблизительно уйдет на достижение сверхсветовой скорости?

– Загрузка… Приблизительно три часа двадцать две минуты от взлета. Нужны более точные расчеты?

– Нет.

– Джейкоб!

Он с досадой отвернулся от экрана.

– Отбой!

Экран потемнел.

– Я думал, ты спишь.

– Я и спала. – С губ рвались обвинения, угрозы, мольбы. Она силой загнала их назад. Она ведь обещала себе, что будет сильной. – Ты возвращаешься.

– Я должен. – Он встал и подошел к ней. – Санни, я пытался найти другой выход. Его нет.

– Но…

– Ты любишь своих родителей?

– Да, конечно.

– А я люблю моих. – Он взял ее за руку, крепко стиснул. – Не могу рассказать, что мы пережили, когда думали, что Калеб погиб. Мама… Она очень сильная, но, когда сообщили, что Кэл пропал без вести и, скорее всего, мертв, она заболела от горя. Она болела много дней, много недель.

– Мне очень жаль, – тихо ответила Санни. – Вполне могу представить, что вы пережили.

Джейкоб покачал головой. Ему до сих пор было трудно вспоминать те дни.

– А потом, когда мы узнали правду, они оба старались сжиться с тем, что больше никогда не увидят его. Они говорили: Кэл жив, и это самое главное… – Он осекся. – Может, они и привыкнут, после того как я расскажу, что здесь он счастлив. Когда расскажу им о ребенке.

– О каком ребенке?

– О ребенке Кэла… Либби ждет ребенка. Разве она тебе не сказала?

– Нет! – Потрясенная Санни прижала руки к вискам. – Все так запуталось… А я… Либби беременна. – Она невольно улыбнулась. – Ну надо же! У меня родится племянница или племянник! – Ей показалось, что свершилась справедливость – именно сейчас, когда она блуждает во мраке, впереди забрезжила крохотная искорка жизни – и надежды на будущее.

И все же в будущем она его потеряет.

– Ребенок родится через девять месяцев, – сказала она, стараясь притворяться беззаботной. – Не такой уж долгий срок, и все же… насколько я понимаю, ты не дождешься важного события и не узнаешь, какие надувные шарики покупать – розовые или голубые.

Губы ее улыбались, а в глазах плескалась грусть.

– Я не могу рисковать и так надолго оставлять здесь звездолет – и я уже засиделся дольше рассчитанного срока. Санни, мои родители имеют право знать о жизни Кэла и о ребенке. Их внуке.

– Конечно!

– Если бы я мог остаться… Для меня нет ничего важнее того, что я обрел с тобой. Поверь мне, пожалуйста!

Санни старалась сохранять невозмутимость, хотя мир вокруг нее распадался на части.

– Я верю, что ты меня любишь.

– Да, люблю! Но если я не вернусь, если лишу их последней надежды, я никогда не смогу спокойно жить.

Она отвернулась, потому что прекрасно его понимала.

– Однажды – мне было лет девять или десять – я ушла из дому. Мы приехали в хижину на лето, и я тут же убежала гулять. Я думала, что хорошо знаю лес. Но я заблудилась. Ночевала под деревом. Когда на следующий день мама с папой нашли меня, они были вне себя. Я никогда не видела, чтобы отец плакал… так плакал.

– Тогда ты понимаешь, почему я не могу забыть о них.

– Да, конечно. – Она посмотрела ему в лицо, и ей даже удалось улыбнуться. – Извини, что закатила тебе сцену.

– Не извиняйся.

– Нет, правда. Я не имела права говорить то, что сказала. – Зато в том, что она его ударила, она себя не винила. – Вряд ли я смогу встать на твое место и понять, что ты чувствовал все то время, что провел здесь. Ты старался приспособиться и ждал Кэла.

– Приспособиться оказалось нетрудно. Я встретил тебя.

– Да. – Она поднесла руку к его щеке, но рука упала. – Я рада, что ты меня встретил. Хочу, чтобы ты это знал.

– Санни…

– Когда ты улетаешь? – Она нарочно отошла от него подальше. Если он прикоснется к ней, она не выдержит.

– Завтра.

Она едва сумела устоять на ногах – колени подкосились.

– Уже?

– Я решил, что так будет лучше для всех.

Санни растянула губы в улыбке и приказала себе держаться.

– Да, ты, наверное, прав. Но разве ты не хочешь побольше побыть с Кэлом? Ведь ты прилетел издалека.

– Я поговорю с ним утром. И с Либби, – добавил он. – Хочу с ней помириться.

Ей удалось улыбнуться.

– Им хорошо друг с другом. И ты тоже это понял, да?

– Чтобы это не заметить, нужно быть слепым.

– Если отбросить в сторону науку и логику, иногда эмоции – самый точный расчет. – Почувствовав себя сильнее, она протянула руку. – Я бы хотела провести ночь здесь… с тобой.

Он крепко прижал ее к себе – и испугался, что ненароком повредит хрупкие косточки.

– Я вернусь. – Санни покачала головой, но он отстранил ее и заглянул в глаза. На его лице были написаны решимость, страх – и гнев. – Я вернусь! Клянусь. Нужно совсем немного времени, чтобы все проверить. Основные расчеты удалось закончить всего за два года. Пройдет еще два, я отлажу систему, и полеты во времени станут таким же обычным делом, как полеты на Марс.

– Полеты на Марс… – повторила Санни.

– Доверься мне. – Он снова обнял ее. – Как только я все отлажу, я прилечу к тебе, и тогда нам уже некуда будет спешить. У нас будет уйма времени.

– Уйма времени, – прошептала она, закрывая глаза.

Она ушла, не дожидаясь, когда он проснется. Решила, что так будет лучше. Ночью она не сомкнула глаз. Лежала рядом с ним и думала, думала…

Джейкоб включил какую-то музыку – мечтательную и красивую; ее сочинил неизвестный ей композитор. Неизвестный, потому что в конце XX века он еще не родился. Потом Джейкоб поменял освещение; казалось, будто отсек освещают лунные лучи.

Больше романтики. Теперь она понимала, что он имеет в виду, и ее сердце переполнялось нежностью. Он стремился дать ей все, что он мог, чтобы последняя ночь стала незабываемой. Да, он дал ей все, кроме