«Папа» подошел к противоположному окну. И на нем поднял жалюзи. Темный массив леса сливался с низкими рваными облаками. Под ветром мерцали фонари на сторожевых вышках. «Папа» глядел на эту мрачную красоту, засунув руки в карманы халата. Упрямо склонив крутой лысый лоб.

— Я не хочу тебя пугать. Тебе самому отсюда не выбраться. Здесь мое государство. Со своей полицией, со своей таможней, со своим КГБ.

Он повернулся к Алику и сказал сурово:

— Я купил этот бывший обкомовский рай. Бывшую базу отдыха «Отрада». Двадцать квадратных километров. Здесь все теперь подчиняется моим законам. Здесь есть даже кладбище. Небольшое пока. Но сказочное. Песок и сосны. Мечта. Хочешь, мы тебя здесь похороним? Бесплатно. Как дорогого гостя. Хочешь?

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Алик.

В темноте за узкой дубовой дверью панели пробивался свет. Там их слушали.

— Ну так что? Принимаешь мой щедрый дар? Или выбираешь бесплатные похороны?

Алик смотрел в окно на блестевший под луной неспокойный залив. На длинные черные тени поста на берегу. На качающийся на волне белый катер.

— Мне надо подумать.

— Чего тут думать? Не глупи.

«Папа» подошел к столу, включил свет, снял трубку телефона:

— Давай телефон этого бесценного Саши.

— Подождите, подождите, — попросил его Алик.

«Папа» положил трубку и спокойно объяснил:

— Тут вмешивается еще одно обстоятельство. Время! Дорого яичко ко Христову дню. Время играет не на тебя, Алик. Сейчас твоя жизнь стоит сто тысяч. За жизнь Саши. Но если я найду Сашу сам, а я его обязательно найду, твой выигрыш опять превратится в голый ноль. Ты пойми формулу твоего выигрыша: сто тысяч, помноженные на время. А твое время стремится к нулю с каждой секундой. Давай, Алик, не глупи. Называй его телефон и адрес. Быстро! Ну?

Тут узкая дверца приоткрылась. Тихо вошел Чен, склонился к плечу «папы», что-то зашептал.

— Марина? — «Папа» побагровел. — Не может быть!

Чен снова прошептал ему что-то. «Папа» закурил. Взял себя в руки. Сказал ватным от дыма голосом:

— Тебе, Алик, повезло. Немножко повезло. Твой ноль отодвигается всего до утра. Завтра утром ты будешь здесь. И у тебя останется одна секунда. Всего секунда. Чтобы назвать его адрес.

Алик снял очки. Большим и указательным пальцем с силой надавил на глазные яблоки. В глазах поплыли радужные круги.

— Проводи его в морг, — приказал «папа» Чену. — Я пока переоденусь.

Чен подошел к Алику, показал ему глазами на дверь. Алик хотел спросить у «папы» про Марину, но раздумал. Встал и пошел к дубовой двери. Впереди Чена. У самой двери «папа» остановил Алика:

— А впрочем, может, уже сегодня я сам найду Сашу. Сам. И ты мне станешь совсем не нужен.

— Ну-ну, — улыбнулся ему Алик.

В морге Алика ждал Андрюша. Он лежал на медицинском топчане закинув руки за голову. В синем мертвящем свете тусклой лампочки. Дверь с грохотом закрылась за Аликом. Алик сказал весело, чтобы подбодрить Андрюшу, хотя на душе было тоскливо и пусто:

— Не отчаивайся, Первозванный! Это нас «папа» пугает. Как пионеров в Артеке. Детские страшилки рассказывает. На ночь.

Андрюша встал. Подошел к железной двери. Прислушался. В коридоре было тихо. Аж в ушах звенело от тишины. Андрюша поманил Алика рукой, подвел его к белой картонной двери в соседнюю комнатку. И широким жестом открыл ее, продемонстрировав содержимое. Синий свет из их комнаты осветил штабель цинковых гробов. Один гроб стоял отдельно внизу. Синий свет поблескивал на пластмассовом окошечке в изголовье. Чтобы родственники смогли опознать запаянный труп. После затянувшейся паузы Алик спросил:

— Они хоть пустые?

— Пока, — ответил Андрюша.

— Какая безвкусица, — оценил увиденное Алик.— Кто-то из великих сказал: «Талант — это чувство меры». Свалка гробов — это чересчур. Георгий Аркадьевич — бездарь. Шарлатан. Тьфу.

И Алик закрыл ветхую картонную дверь. Андрюша сел на топчан, откинулся на кафельную стенку:

— Он не шарлатан, Алик. И он нас не пугает: Здесь и находится его бизнес.

— Гробы? — не понял Алик. — Думаешь, он торгует цинковыми гробами? Думаешь, это солидный бизнес?

— Его бизнес — «шоу кумитэ», — напомнил Андрюша, — помнишь, что нам «голубой песец» рассказывал? Так вот это шоу находится здесь.

— Подожди, подожди,— перебил его Алик.— Сколько же на этом шоу за вечер гибнет бойцов? Я так понял, что один. Всего один. Иначе все это превращается в бездарный цирк. Смерть — дело штучное. Ею надо торговать в розницу. Зачем «папе» столько гробов?

Андрюша ответил как давно решенное:

— А «папа» их оптом скупил.— На каком-нибудь военном складе. По дешевке.

— Гигант! — восхитился Алик.— Беру свои слова обратно. «Папа» не бездарь. Простой, скромный гигант.

— Мы с тобой, Алик, действительно находимся в морге. — Андрюша огляделся: — Вот как раз сюда и приволакивают со сцены трупы. Здесь их и запаивают в цинки. Видишь, синие баллоны в углу? Там ацетилен. Здесь запаивают и отправляют по адресам. Помнишь, «песец» сказал, что среди бойцов много приезжих?

Алик задумчиво глядел на синие тяжелые баллоны в углу:

— А нас и запаивать, Андрюша, не надо. «Папа» сказал, у него здесь сказочное кладбище. Лично меня обещал бесплатно похоронить.

— И похоронит. Нас обоих. Не зря же нам этот морг показал. Такое просто так не показывают.

Алик спохватился:

— Э, а где наша одежда?

— Седой унес.

— У меня же там… У меня же там секретные документы.

— Ничего там не было, — успокоил его Андрюша, — мокрая пачка сигарет и зажигалка.

— Неважно, — возмущался Алик, — это же личная собственность.

— Тихо! — попросил Андрюша и покосился на дверь.— Зажигалку и сигареты я спрятал. Только их высушить негде. Здесь даже батарей нет.

— В морге и не положены батареи. Ну давай хоть мокрую пачку. Может, раскурится.

Андрюша вытащил из-под изголовья топчана мятую пачку «беломора» и зажигалку:

— Кури мои. Сухие. Я их по привычке с утра под тельник заныкал и забыл.

Алик покосился на пачку и улыбнулся:

— Только не это… она так тебе сказала на стрелке?

— Так.

— Глупая, избалованная девчонка,— мягко сказал Алик. Взял папиросу, размял в пальцах.

— Может, не надо курить? — спросил Андрюша.

— Это еще почему? — возмутился Алик. — Даже приговоренным дают закурить. И последнюю чарку, между прочим, дают. Всенепременно.

Андрюша кивнул на дверь:

— Петрович почует. Завалится.

Алик щелкнул зажигалкой. Затянулся. Выпустил струю дыма прямо в железную дверь:

— А пусть… Может быть, узнаем что-нибудь для нас интересное.

— Он не разговаривает. Глухонемой, наверное.

Алик задумался: