десять,[14] не меньше, и мы легко могли бы сойти за изможденных жарой бродяг, но все прохожие слишком увлеклись дикими животными, чтобы обращать на нас внимание.

Мы прошли мимо «Монте-Карло» и «МГМ». Мимо пирамид, пиратского корабля и статуи Свободы, которая представляла собой сильно уменьшенную копию, но вызвала у меня приступ тоски по дому.

Я не знал, что, собственно, мы ищем. Вероятно, место, где можно было бы хоть на несколько минут укрыться от жары, купить сэндвич, стакан лимонада и подумать над планом дальнейшего продвижения на запад.

Наверное, мы свернули не туда, потому что оказались в тупике: перед нами было только казино и гостиница «Лотос». Над входом в гостиницу красовался огромный неоновый цветок, лепестки которого периодически вспыхивали. Посетителей не наблюдалось, но из сверкающих хромом открытых дверей веяло кондиционированной прохладой и каким-то цветочным запахом — возможно, именно цветущим лотосом. Точно сказать не могу — сам не нюхал.

Увидев нас, швейцар улыбнулся.

— Привет, ребятишки. Выглядите вы устало. Заходите, присаживайтесь.

За последнюю неделю я привык ко всему относиться с подозрением. Воображал, что любой встречный может оказаться чудовищем или богом, — предугадать невозможно. Но швейцар показался мне вполне нормальным. Кроме того, услышать сочувственный голос было так отрадно, что я кивнул и выразился в том смысле, что мы не прочь зайти. Едва мы оказались внутри и осмотрелись, Гроувер присвистнул:

— Ух ты!

Вестибюль целиком представлял собой огромный зал для развлечений. И я не имею в виду какие-то замшелые игры вроде «Пак-мэн» или игровых автоматов. Внутри находился водопад, обвивавший стеклянный лифт и уходивший вверх по крайней мере этажей на сорок. С одной стороны здания возвышалась стена для тренировки скалолазов. Здесь же располагались разнообразные приборы для создания виртуальной реальности, лабиринты с действующими лазерными ружьями. И сотни видеоигр, каждая размером с широкоэкранный телевизор. Словом, все, что душе угодно. За играми сидело несколько подростков — не так уж и много. Никаких очередей. Повсюду расхаживали официантки и стояли стойки с закусками — любыми, по выбору.

— Привет! — сказал коридорный. По крайней мере, я так понял, что это коридорный. На нем была бело-желтая гавайская рубашка с эмблемой лотоса, шорты и переговорное устройство на шее. — Добро пожаловать в казино «Лотос». Вот ключ от вашего номера.

— Да, но… — запинаясь, пробормотал я.

— Нет, нет, нет, — со смехом ответил коридорный. — Счета оплачены. Никаких надбавок, никаких чаевых. Просто поднимайтесь на верхний этаж, номер четыре тысячи первый. Если вам понадобится что-то еще, скажем пена для горячей ванны или набор для дартса — все, что пожелаете, — просто позвоните портье. Вот ваши карточки для игры в «Лотосе». Ими можно пользоваться и в любых других играх, а также в ресторанах и во время поездок.

Он вручил каждому из нас по зеленой пластиковой кредитке.

Я понимал, что тут, должно быть, какая-то ошибка. Коридорный явно считал нас детишками каких-то миллионеров. Однако я взял карточку и спросил:

— Сколько на ней?

— Что вы имеете в виду? — Коридорный нахмурился.

— Я имею в виду — сколько на ней наличности.

— Вы шутите, — рассмеялся он. — Не беспокойтесь, полный порядок. Приятного времяпрепровождения.

Мы поднялись в лифте наверх и осмотрели наш номер. Это была анфилада комнат с тремя ванными и баром, битком набитым сладостями, содовой и чипсами. «Горячая линия» обслуживания номеров. Пушистые одеяла и водяные кровати с пуховыми подушками. Телевизор с большим экраном, спутниковой антенной и высокоскоростным Интернетом. На балконе тоже стояла ванна с горячей водой и, вполне вероятно, находился специальный аппарат, подбрасывающий «тарелочки» в небо над Лас-Вегасом, чтобы дырявить их из пистолета. Я не понимал, насколько все это законно, но счел, что придумано действительно круто. Из окон открывался потрясающий вид на Стрип[15] и пустыню, хоть я и сомневался, что у нас найдется время любоваться видами из таких роскошных апартаментов.

— О боги, — вздохнула Аннабет. — Это место такое…

— Дивное, — закончил Гроувер. — Совершенно дивное.

В кладовке нашлась одежда, как раз пришедшаяся мне впору. Я нахмурился, подумав, что это несколько странно.

Потом выбросил рюкзак Ареса в мусорное ведро. Вряд ли он нам еще понадобится. Когда будем уезжать, я просто куплю новый в магазине отеля.

Я принял душ, испытав подлинное блаженство и смыв с себя недельную грязь. Затем надел свежее белье, съел пакет чипсов, выпил три баночки колы и почувствовал себя так хорошо, как давно уже не чувствовал. В глубине души мне не давала покоя одна небольшая проблема. То ли это приснилось мне, то ли… Надо поговорить с друзьями. Но я был уверен, что это подождет.

Выйдя из спальни, я увидел, что Аннабет и Гроувер тоже приняли душ и переоделись. Гроувер вволю наелся картофельных чипсов, пока Аннабет настраивала Национальный географический канал.

— Столько каналов, — сказал я, — а ты выбрала Национальный географический. Совсем с ума сошла?

— Он интересный.

— Хорошо-то как, — широко зевнул Гроувер. — Мне здесь нравится.

Он не заметил даже, как крылышки, выпроставшись из его туфель, подняли его на фут над полом и мягко опустили обратно.

— И что теперь? — спросила Аннабет. — Спать будем?

Мы с Гроувером, усмехнувшись, переглянулись. Оба достали зеленые пластиковые карточки.

— Пора поиграть, — сказал я.

Не помню, когда я последний раз так веселился. Ведь родился я в относительно бедной семье. Слопать «Королевский бургер» и взять напрокат телевизор — для нас значило жить на широкую ногу. Пятизвездочный отель в Лас-Вегасе? Нет, и думать забудь.

Я спустился по искусственному водопаду, прокатился на сноуборде по искусственному снежному склону и сыграл в фэбээровского снайпера, вооруженного виртуальным лазерным ружьем. Несколько раз я видел Гроувера, переходящего от игры к игре. Ему понравилась «охота наоборот» — там, где олень, выступив из чащи, может пристрелить мужланов-охотников. Я видел, как Аннабет строила собственный город и голографические здания вздымались перед ней на экране дисплея. Я это ни во что не ставлю, но Аннабет нравилось.

Не помню, когда именно до меня впервые дошло: что-то не так.

Возможно, когда я обратил внимание на парня, стоявшего возле меня, пока я разыгрывал из себя снайпера. Думаю, ему исполнилось лет тринадцать, но одет он был чудно. По виду его можно было принять за сына одного из двойников Элвиса. Джинсы колоколом, красная футболка с черным кантом, а волосы завиты и облиты лаком, как у какой-нибудь девицы из Нью-Джерси, отправляющейся на бал бывших выпускников.

Мы оба играли в снайперов, и он сказал:

— Клево, парень. Через две недели игры становятся все интереснее.

Клево?

Позже, когда мы разговорились и я сказал, что все прикольно, он посмотрел на меня, мягко выражаясь, изумленно, как будто впервые услышал такое выражение.

Назвался он Даррином, но, как только я стал задавать ему разные вопросы, он сделал вид, что ему скучно, и снова повернулся к экрану компьютера.

— Эй, Даррин, — окликнул я.

— Чего?

— Какой сейчас год?

— В игре? — нахмурился он.