посмотрел на Аннабет, — ведь это были вы с Лукой, да?

Она отложила свое печенье, так и не притронувшись к нему.

— Как ты сам говорил, Перси, семилетняя полукровка одна далеко не уйдет. Афина направляла меня и помогала мне. Талии было двенадцать. Луке — четырнадцать. Они оба сбежали из дома, как и я. Они очень радовались, что я с ними. Они были… они поразительно храбро сражались с монстрами, даже без всякой подготовки. Мы отправились на север от Виргинии, не имея никаких конкретных планов, почти две недели отпугивая чудовищ, пока нас не нашел Гроувер.

— Предполагалось, что я буду сопровождать Талию в лагерь. — Сатир шмыгал носом. — Только ее одну. У меня был строгий приказ Хирона: не предпринимать ничего, что могло бы подвергнуть ее риску. Понимаешь, мы знали, что Аид гонится за Талией, но я не мог просто так бросить Луку и Аннабет. Я подумал… подумал, что смогу привести всех троих в безопасное место. Это была моя вина, что монстры перехватили нас. Я растерялся. На обратном пути в лагерь я так испугался, что несколько раз сбился с пути. Будь я хоть немного сообразительнее…

— Прекрати, — оборвала Аннабет. — Никто тебя не винит. Даже Талия.

— Она принесла себя в жертву, чтобы спасти нас, — жалобно произнес Гроувер. — Ее смерть — моя вина. Совет козлоногих старейшин сказал то же самое.

— Потому что ты не бросил двух других полукровок? — спросил я. — Это несправедливо.

— Перси прав, — сказала Аннабет. — Меня бы сейчас здесь не было, если б не ты, Гроувер. И Луки не было бы тоже. Нам не важно, что сказал об этом Совет.

— Такая уж у меня судьба, — продолжал хныкать в темноте Гроувер. — Я самый невезучий из всех сатиров, и я же нашел двух самых могущественных полукровок века: Талию и Перси.

— И совсем ты не невезучий, — терпеливо произнесла Аннабет. — Ты самый отважный сатир, каких я встречала. Назови еще хоть кого-нибудь, кто дерзнул бы спуститься в царство мертвых. Спорим, Перси действительно рад, что ты здесь, с нами.

Она пнула меня ногой.

— Конечно, рад, — сказал я (могла бы и не пинаться). — Это не просто удача, что ты нашел Талию и меня, Гроувер. Ты самый великодушный из всех сатиров. И по натуре ты — следопыт. Поэтому ты обязательно найдешь Пана.

До меня донесся глубокий, удовлетворенный вздох. Я ждал, что Гроувер скажет что-нибудь, но он только тяжело дышал. Когда сопение перешло в храп, я понял, что сатир уснул.

— Как это только ему удается? — изумился я.

— Не знаю, — улыбнулась Аннабет. — Но ты действительно обратился к нему с такими прекрасными словами.

— Я сказал правду.

Несколько миль мы проехали молча, подпрыгивая на мешках. Зебра жевала репу. Лев, облизываясь, покончил с мясом и с надеждой посмотрел на меня.

Аннабет теребила свое ожерелье, словно вынашивая далеко идущие стратегические планы.

— Эта сосновая бусина. Она у тебя с первого года? — спросил я.

Аннабет встрепенулась. Она перебирала бусины безотчетно.

— Да, — ответила она. — Каждый год инструкторы выбирают самое важное событие лета и изображают его на бусинах. Мне досталась сосна Талии, подожженная греческая трирема и кентавр в праздничном наряде… но это лето было самым чудесным…

— А кольцо из колледжа — твоего отца?

— Это тебя не… — она осеклась. — Да. Это его кольцо.

— Могла бы и не говорить.

— Нет… все в порядке. — Голос Аннабет дрогнул. — Отец прислал мне его в письме два лета назад. Кольцо, кажется, его главный памятный дар от Афины. Он не получил бы степень доктора в Гарварде без нее… Долгая история. Так или иначе, он написал, что хочет, чтобы кольцо было у меня. Извинялся, что он такой негодяй, писал, что любит меня и скучает по мне. Предлагал, чтобы я вернулась домой и мы жили вместе.

— Что ж, звучит неплохо.

— Да… но дело в том, что я поверила ему. Попробовала вернуться домой к началу школьного года, но моя мачеха совсем не изменилась. Она не хотела, чтобы ее дети подвергались опасности, живя вместе с таким существом, как я. Монстры атаковали меня со всех сторон. Мы ссорились. Чудовища продолжали нападать. Я даже не стала дожидаться зимних каникул. Обратилась к Хирону и вернулась прямиком в Лагерь полукровок.

— Думаешь, ты еще раз попытаешься жить вместе с отцом?

— Пожалуйста, я не хочу растравливать раны. — Аннабет отвела глаза.

— Только не надо сдаваться. Напиши ему письмо, например, или еще что-нибудь сделай.

— Спасибо за совет, — холодно ответила дочь Афины, — но отец сам выбрал, с кем ему жить.

Еще несколько миль прошли в молчании.

— Значит, если боги затеют битву, — заговорил я, — то все вернется на исходные позиции, как во время Троянской войны? И Афина выступит против Посейдона?

Аннабет откинула голову на рюкзак, который дал нам Арес, и закрыла глаза.

— Я не знаю, что сделает мама. Знаю только, что буду сражаться рядом с тобой.

— Почему?

— Потому что ты мой друг, рыбьи мозги. Есть еще глупые вопросы?

Я не мог придумать, что ей ответить. К счастью, этого и не понадобилось. Аннабет уже спала.

Мне нелегко было последовать ее примеру: Гроувер оглушительно храпел, лев-альбинос смотрел на меня голодными глазами, но в конце концов сон смежил и мои веки.

Мой кошмар начался так, будто я видел его уже миллион раз: меня вынудили пройти стандартный тест в смирительной рубашке. Остальные ребята отправились на перемену, а учительница обратилась ко мне: «Подойди, Перси. Ты ведь не тупица, правда? Возьми свою ручку».

Затем сон сменил привычное течение.

Посмотрев на соседнюю парту, я увидел, что за ней сидит девочка, на которой тоже была смирительная рубашка. Она была моей ровесницей, с черными буйными волосами, прической в стиле панк, гневными зелеными глазами, обведенными черным карандашом, и веснушчатым носом. Каким-то образом я понял, кто она. Это была Талия, дочь Зевса.

Она старалась освободиться от смирительной рубашки, бросала на меня отчаянные взгляды и говорила быстро и сумбурно.

«Ну что, рыбьи мозги? Один из нас должен выбраться отсюда».

«Она права, — пронеслась у меня в голове сонная мысль. — Я отправлюсь обратно в пещеру. Отчасти раскрою Аиду свои намерения».

Смирительная рубашка спала с меня. Я провалился сквозь пол классной комнаты. Голос учительницы менялся, пока не превратился в холодный и злой утробный глас, гулко доносившийся из глубин расселины.

«Перси Джексон, — произнес он. — Я вижу, обмен произошел успешно».

Я снова оказался в темной пещере, и души умерших реяли вокруг. Невидимое чудовище в глубине продолжало говорить, но на сей раз уже не со мной. Цепенящая мощь голоса была обращена куда-то еще.

«И он ни о чем не подозревает?» — спросил голос.

Теперь уже другой голос, который я почти узнал, ответил у меня из-за спины.

Я обернулся, но за спиной никого не оказалось. Говорящий был невидим.

«Обман на обмане, — громко, нараспев произнесло существо из ямы. — Превосходно».

«Воистину, мой повелитель, — произнес голос рядом со мной. — Не зря вас называют Бесчестным. Но была ли в этом необходимость? Я мог бы прямо принести вам то, что украл…»

«Ты? — издевательски произнесло чудовище. — Ты уже показал, на что способен. Ты мог бы и еще больше подвести меня, не вмешайся я сам».