Эти слова, сопровождаемые поцелуем, приводили к тому, что она добивалась своего с наименьшими усилиями.

Существовало строгое правило: няня не имеет права шлепать мальчиков, если только они не будут переходить границы дозволенного. Показывание языка не считалось проступком, а вот плевки и непослушание вели к наказанию. Такое случалось в Хайгроуве редко. Только на людях Уильям иногда испытывал потребность проверить, как далеко могут зайти его шалости.

Ольга гордилась своим положением помощницы няни принцев. Она беспокоилась о том, как повлияет на их жизнь постоянное публичное внимание.

— Это плохо, что всю жизнь их будет сопровождать куча репортеров, куда бы они ни направлялись, — говорила она, когда в газетах появлялись их фотографии. — Посмотрите, как это действует на их мать!

В тот день к заднему крыльцу подъехала еще одна машина королевской семьи, из которой выскочила дочь принцессы Анны, Зара Филипс, и с возгласом «Привет!» вбежала в дом. Зара приехала на чай к мальчикам, и дети вместе с Ольгой побежали наверх. Зара была проказлива, как маленький чертенок, и вскоре сверху послышались взрывы смеха. Несмотря на все старания Ольги, Уильям пытался пускать пузыри из своего желе, и оно стекало у него по подбородку. Зара с Гарри последовали его примеру, и вскоре детская превратилась в кромешный ад. Я поднялась, чтобы помочь Ольге с уборкой после того, как дети спустились к телевизору.

Зара со своим охранником уехала вскоре после чая. Как и все дети в королевской семье, она была прекрасно воспитана. Прежде чем сесть в машину и отправиться домой в Гэткомб–парк, она подошла ко мне и сказала:

— Большое спасибо, Венди.

Уильям и Гарри требовали к себе постоянного внимания, и нужно было все время чем–то занимать их. Именно поэтому Диана заранее позаботилась о том, чтобы мальчики отправились на ленч с детьми лорда и леди Вести. Тем самым удавалось заполнить последние несколько часов перед приездом родителей. Чарльз и Диана уже были дома, когда подъехала машина с детьми, Кеном и Ольгой. Кен разрешил Уильяму посигналить Диане, вышедшей встречать их к парадному входу. Загорелая Диана прямо–таки сияла от счастья, а глаза ее взволнованно блестели, когда сыновья, выскочив из автомобиля, бросились обнимать ее.

В тот вечер вся семья пила чай с пышками и пирожными в гостиной у жаркого камина. Мальчики увлеченно играли с моделью железной дороги, присланной утром дирекцией лондонского метро. Супруги казались мне более умиротворенными, чем когда–либо раньше. Я начинала думать, что они приложили максимум усилий к примирению и что все может еще наладиться.

Принцесса позвонила в буфетную из своей гостиной.

— Вы не знаете, когда вернется принц? — спросила она слегка раздраженным тоном. — Мы договаривались поужинать вместе.

Утром Чарльз со сворой собак отправился на охоту в угодья, расположенные в нескольких часах езды от Хайгроува. Пэдди поехал с ним. Было уже без четверти восемь вечера, и мы недоумевали, что могло случиться с ними. Я сказала Диане, что если бы они прокололи шину или попали в аварию, то мы бы уже об этом знали. Скорее всего, их мобильный телефон либо не работал из–за холмистой местности, либо был случайно выключен.

— Довольно неубедительно, — пробормотала Диана и повесила трубку.

Я почувствовала, что тучи сгущаются, и молила Бога, чтобы Чарльз поскорее вернулся. Мервин не выглядел особенно обеспокоенным. Ужин был давно приготовлен и ожидал своего часа в микроволновой печи.

Вскоре после девяти появился Чарльз, сопровождаемый Пэдди и телохранителем. Он прошел через парадный вход, слегка морщась от боли из–за падения с лошади, и направился прямо к себе в кабинет, откуда позвонил и попросил принести чай и виски. Через несколько секунд я услышала, как хлопнула дверь в гостиной принцессы, и Диана бегом спустилась вниз. Она пронеслась мимо Джеймса, который нес чайный прибор принца, и ворвалась в комнату, где в кресле сидел Чарльз.

— Где ты, черт побери, был? — спросила она. — Я жутко волновалась, не случилось ли чего– нибудь.

— Если бы что–то произошло, тебе бы об этом сообщили, дорогая, — недовольно ответил Чарльз, слегка смущенный ее внезапным появлением. — Мы просто немного задержались.

— А как насчет совместного ужина? — взорвалась она. — Полагаю, ты забыл о нем, правда? Я не так много значу для тебя, чтобы помнить о таких мелочах.

Когда Джеймс вышел из комнаты, Чарльз попытался объяснить, что пригласил нескольких друзей пропустить по стаканчику виски.

— Это очаровательные люди, — говорил он. — Увидишь, они тебе понравятся.

— Вот и корми своих приятелей! — взорвалась Диана. — Если ты не можешь найти время для собственной жены, то у меня нет времени для твоих друзей.

Она выскочила из комнаты и отправилась к себе.

Оба одновременно бросились к телефону. Принц просил Джеймса подготовить выпивку для двух гостей, а принцесса требовала поднос с ужином.

Когда, наконец, пришли гости принца, их провели в «желтую» гостиную.

— Мне очень жаль, но у жены болит голова, и она рано легла спать, — сказал Чарльз с невозмутимым лицом, пока визитеры усаживались в обитые бело–желто–фиолетовым ситцем кресла. — Она просит извинить ее и надеется, что увидится с вами в другой раз.

Это был первый из многочисленных случаев, когда принцесса отказывалась спуститься к друзьям принца. Скоро они поняли, что происходит, но меня никогда не переставало удивлять, как принцу за несколько секунд удается без особых усилий переключаться от громкого домашнего скандала к спокойной дружеской беседе. Это требовало многих лет тренировки…

То, что он либо забыл, либо просто не придал значения ужину с женой, было типичным примером невнимательного отношения принца к Диане. Необыкновенно вежливый с ней, как, впрочем, и с другими, он оставался эгоистом. Это, несомненно, являлось следствием его привилегированного положения. Если он развлекался на охоте или на поле для игры в поло и ему не нужно было торопиться на официальные мероприятия, то он вполне мог даже не вспомнить о предыдущих договоренностях в угоду сиюминутным удовольствиям. Такое поведение приводило Диану в отчаяние и являлось причиной жутких ссор и периодов сильной депрессии.

Пол Баррел, бывший королевский лакей в Букингемском дворце, недавно стал дворецким в Хайгроуве. Он и раньше довольно близко общался с принцем и принцессой, но теперь был просто поражен, увидев, во что превратилась их семейная жизнь.

— Похоже, мне следует просто делать свое дело, даже если у них сражение в самом разгаре, — как–то пошутил он после очередного демонстративного хлопанья дверью. — Именно это и имела в виду королева.

Круглолицый Пол обладал дружелюбным характером и со временем сделался одним из самых верных союзников принцессы. Королева, которая, в отличие от других членов семьи, пользовалась необыкновенным уважением обслуживающего персонала, с неохотой отпустила его, но была рада, что он поселится в деревне со своей женой Марией, работавшей официанткой у принца Филипа.

— Королева была и остается самой доброй из всех них, — говорил мой сын Джеймс. — Она держится совершенно одинаково и дома, и на людях. Она чрезвычайно вежлива и обходительна и, проходя мимо, всегда останавливается и перебрасывается с тобой несколькими словами, даже если занята с посетителями. Разговор, как правило, не идет дальше, чем: «Как дела, Джеймс?», но и это гораздо больше, чем можно ожидать от принца Филипа, не говоря уже о принце Эндрю и Ферджи, которые вообще не замечают прислугу.