Джеймс также вспоминал о доброте и терпимости королевы к старым слугам, имевшим пристрастие к бутылке:

— Один из королевских охранников как–то вечером перебрал и решил немного вздремнуть прямо в задних комнатах. Это вполне могло бы остаться незамеченным, поскольку члены королевской семьи не пользовались ими. По какой–то причине в тот вечер королева проходила там по коридору — вероятно, в поисках миски для одной из собачек — и наткнулась на скрюченную фигуру, от которой исходили насыщенные винные пары и доносилось громкое сопение. Королева переступила через спящего, зашла в одно из служебных помещений и тихонько сказала сержанту:

— Мне кажется, мистер такой–то нуждается в помощи.

Больше об этом инциденте не было произнесено ни слова — ни замечаний, ни угроз, ни предупреждений. Этот случай еще раз показал, какой была королева — честной и всегда готовой дать человеку шанс.

* * *

Приезд Пола совпал с принятием на работу новой няни для Уильяма и Гарри. Рут Уэллис, работавшая раньше на Грейт–Ормонд–стрит, приехала в Хайгроув в пятницу 13 марта 1987 года вместе с мальчиками. Общительная, остроумная и веселая, Рут быстро сдружилась с детьми и с обслуживающим персоналом. В отличие от Ольги, которая всегда ела с мальчиками в детской, Рут сразу же заявила, что будет питаться вместе со всеми и не откажется от стаканчика до или после еды.

С самого начала было заметно, что живая и привлекательная девушка нравится мужчинам. Прирожденная рассказчица, она провела немало веселых вечеров с обладающими чувством юмора телохранителями.

— Вижу, здесь будет много смеха и игр, — заключил Пэдди после первого уик–энда. — Но, похоже, она из тех, кто умеет постоять за себя. Посмотрим, как долго ей удастся ладить с принцессой.

В один из дней Диана вошла в столовую, когда я проверяла состояние ковров и стульев. За последние несколько месяцев они истерлись и загрязнились, поскольку подросшие Уильям и Гарри часто завтракали с родителями.

Принцесса, одетая в длинную юбку из плотной ткани и туфли без каблуков, была без макияжа, но все равно выглядела восхитительно. Ее слегка влажные светлые волосы были стянуты на затылке. Она поблагодарила меня за отремонтированный душ.

Именно это непостоянство Дианы делало ее трудной в общении. Она могла долго рассыпаться в благодарностях за какую–нибудь мелочь вроде душа, а на следующий день, когда вы приложили все силы, чтобы что–то сделать для нее, не обратить на это никакого внимания. Я, как и большинство работавших в доме, не ожидала ежеминутных изъявлений благодарности, но если Чарльз был неизменно вежлив и предупредителен, то этого нельзя было сказать о Диане.

* * *

Как правило, Диана старалась все выходные проводить в Хайгроуве, отклоняя приглашения друзей и привозя их самих в Глостершир. В первые несколько месяцев 1987 года загородный дом посетили Сара Кезвик, дочь графа Даухуса и жена банкира–миллионера Чиппендейла «Чипса» Кезвика, а также семья Феллоуз и Сара Фергюссон, ныне герцогиня Йоркская. Принц нередко отсутствовал на этих уик–эндах, поскольку, в отличие от Дианы, часто уезжал за границу с частными визитами. Он был очарован Европой и особенно Италией, и это заставляло его читать все, что только можно было найти об этой стране. Его любимой темой послеобеденных бесед стали культурные традиции итальянцев.

Однажды он спросил меня, знаю ли я что–нибудь о Леонардо да Винчи. Я ответила, что да — со времен учебы в колледже. Он помолчал немного, а затем переспросил:

— В колледже?

Когда я объяснила, что окончила колледж, он покашлял и, глядя мне прямо в глаза, сказал:

— Что же вы, имея высшее образование, здесь делаете? Почему работаете экономкой?

Принц не догадывался, что его прислуга состояла из образованных людей, а вовсе не из тупиц. Он рассмеялся, когда я сообщила ему, что многие из нас имеют высшее образование.

— Вот это да! — заметил Чарльз. — Я и не знал, что все вокруг такие умные.

* * *

Поездка принца и принцессы в Виндзор на Пасху стала настоящим кошмаром. Слухи об их безразличии друг к другу расползлись среди обслуживающего персонала, достигнув самой последней горничной и конюха. На следующий день после их отъезда из Виндзора у нас в буфетной не умолкал телефон. Прислуга интересовалась: неужели они так же вели себя в Хайгроуве? Один из лакеев, сопровождавших Диану и Чарльза, спросил, не встречается ли принц с кем–нибудь.

— Очень похоже, что Диана хочет наказать его за что–то, — добавил он. — Спаси нас Господь, если Чарльз принялся за старое. Судя по поведению Дианы, все возможно.

В мае супруги вернулись в Хайгроув. Чарльз не уделял жене никакого внимания, и Диана очень страдала. После утреннего плавания она часами сидела в саду с детьми или смотрела видеофильмы в своей гостиной. Иногда она могла уехать, никому не сказав, куда направляется.

— Этому надо положить конец, — как–то за ужином жаловался один из полицейских. — Нельзя разъезжать одной, не поставив в известность охрану. Кто–то должен сказать ей об этом.

Но Чарльз не беспокоился, полагая, что полиция и телохранители сами должны попытаться воспрепятствовать этим прогулкам в одиночестве. Он был слишком увлечен поло и садом и много времени проводил вдали от дома и бесконечных неурядиц семейной жизни.

Напряженность в их с Дианой отношениях усиливалась, и это отражалось на обслуживающем персонале. Мой сын Джеймс, устав от эгоизма принца и принцессы, 20 мая написал прошение об отставке. Накануне вечером у нас с ним был долгий разговор.

— Может, это смешно, мама, но до недавнего времени я надеялся, что буду чем–то вроде конюшего или личного секретаря. Мне казалось, именно в этом смысл королевской службы, — довольно скептически заявил он. — Но большую часть времени отнимают сплетни и разные прихлебатели.

Придворные — как правило, заносчивые люди с семейными связями — наслаждались жизнью рядом с Властью. В Букингемском дворце были проведены прямые телефоны в комнаты лакея и камердинера, их нужно было называть «сэр» или «мадам», в то время как рядовая прислуга наказывалась даже за минутное опоздание. Типичным представителем этого «клана» являлся мистер Феллоуз, вежливый, но какой–то приторный, который из–за близости к королевской семье считал себя заслуживающим всяческих привилегий. Людей из числа младшего обслуживающего персонала просто не замечали, если только их белые перчатки не оказывались грязными, и тогда им приходилось туго.

— Знаешь, — добавил Джеймс, — я дошел до такой стадии, что больше не могу уважать принца и принцессу. Их ссоры и скандалы становятся невыносимыми. Я не хочу попасть под перекрестный огонь.

Перекрестный огонь, о котором говорил Джеймс, усилился в начале июня, когда принц с принцессой на неделю приехали в Хайгроув. Казалось, любое действие одного выводило из себя другого, и атмосфера обиды и раздражительности ощущалась во всем доме.

Оба подолгу разговаривали по телефону с друзьями: Чарльз — со своей давней приятельницей леди Трайон, которую он называл «Кенгой», и с Камиллой Паркер Боулз; Диана — с подругами и приятелями молодости, включая майора Уотерхауза и банкира Филипа Дюнне. Нам было сказано не подходить к телефону, если звонят по ее личному номеру, а немедленно сообщить ей, где бы она ни находилась. Чаще всего это означало, что нужно со всех ног мчаться в сад, крича, что в ее комнате звонит телефон. Кроме того, перед дверью буфетной висел большой медный колокольчик, с помощью которого мы тоже могли оповещать о телефонном звонке. Диана все бросала и бежала в дом, чтобы снять трубку. Иногда она возвращалась только через час, и на ее лице светилась улыбка.

В дни, когда Чарльз играл в поло, он выходил к завтраку в белой рубашке и бриджах. Его тренер майор Рональд Фергюссон часто приезжал перед матчем, чтобы обсудить тактику игры. Иногда они с телохранителем садились в зеленый «астон–мартин» принца, отправлялись на игровое поле для игры и беседовали прямо там.

Уильям и Гарри ужасно радовались, видя одетого в костюм для игры в поло Чарльза, и умоляли взять их с собой. Принц был явно доволен их вниманием и говорил, что с удовольствием возьмет их на матч, если