туда, откуда мы плыли. В этот же день мы миновали немецкие колонии, останавливаясь у некоторых из них. Дома их вообще хороши, комнаты опрятны и удобны. Постели с бесконечными перинами и подушками. Стены украшены во всех домах разными картинами с изображениями католических святых — эти колонии большею частью католического исповедания — и другими видами из прежней их родины: у одной из стен шкаф с чайной посудой и прочими приборами. Мужчины носят русскую одежду, но женщины и девушки носят полосатые немецкие юбки, с кофточкой и платком на голове. Красотой они не замечательны, но очень скромны, и, конечно, некоторые недурны собой. Тут мы запасались сливками для чаю и пшеничным мягким хлебом.

В этот же день миновали мы высокий курган, составляющий мыс между Волгою и впадающею в нее речкою. Он трудно доступен с трех сторон, а в отдаленное время был и вовсе неприступен. Тут стоял станом знаменитый атаман разбойников Стенька Разин. На Волге есть места, напоминающие о разбойнических подвигах двух атаманов, от которых две речки получили свое название, речки Парашка и Ульянка, из чего можно видеть, что на Волге это ремесло когда-то было в большом ходу. Местами на берегу встречается уединенный крест над могилою какого-нибудь умершего в пустыне бедного бурлака, встречались кресты с оградой и надписью, показывавшею, что тут покоится прах какого-нибудь судохозяина или приказчика; простой же крест, обделанный наскоро, указывает на бедного бурлака. Бедняга пришел сюда издалека, чтоб заработать пропитание своей семье, жене и детям, — и вот вместо хлеба и радостного мужа приходит весть о его кончине вдали от родного кладбища. Здесь лежит он забытый по-видимому, но молитва пловцов, всегда сердечная, а также и матери Церкви, возносится и за него к престолу Всевышнего и вместо забвения вселяет этого забитого труженика в светлую обитель, великолепнейшую без сравнения всех царских чертогов, в среду неумолкающего гласа празднующих во веки! До Царицына весь нагорный берег почти постоянно живописен. Все селения, по нему расположенные, сеют пшеницу, занимаются рыбной ловлей, но преимущественно судоходством. Камышинские яблоки развозятся повсюду, а также и камышинские арбузы. Яблоки так называемого черного дерева особенно хороши. Все вообще селения богаты, многолюдны, опрятны, что относится и к станицам Астраханского казачьего полка. Недостаток леса восполняется сплавом леса с верховьев Волги, Камы, Вятки и других рек. Целое лето плывут эти бесконечные плоты с лесом и все это исчезает незаметно. Здесь русское народонаселение расположено по берегу реки, а на некоторое расстояние от берега и далее вглубь страны тянутся степи под названием Калмыкских. Здесь ведется порода калмыкских лошадей, красивых, очень крепких. Скотоводство есть их основное хозяйство. Калмыкские бараны по своей крупности и курдючному салу в огромном количестве скупаются скотопромышленниками, отовсюду наезжающими. Рогатый скот мелок, но, говорят, очень молочен.

Мы приплыли к Царицыну в то же самое время, как крестный ход с образами, хоругвями, в сопровождении многочисленного народа вышел на воду; это был день Преполовения. С сердечною радостью мы встретили священное шествие, как знамение напутственного благословения нашему странствию; отслушали молебен, освящение воды и, предоставляя свою судьбу водительству преблагого Промысла Божия, мы с отрадным чувством пустились в путь.

На другой день, после Царицына, миновали маленький городок Черноярск, который, вероятно, получил свое название от яров темного цвета, так как все яры, составляющие от Царицына берега Волги, сыпучие пески; тут уже торы уклоняются на запад к Дону, а Волга течет между низменным левым берегом луговой стороны и ярами правой. Яры эти в большую воду сильно подмываются и обрушаются с страшным треском, и это обрушение есть причина обмеления Волги и ее устьев. В год холеры (1831) городское кладбище было более 50 саженей от берега, а когда мы проезжали в 1840 году, уже кости человеческие торчали из берега. Во многих приволжских селениях берег защищают от воды тыном из лозы, которая, пуская корни и в плетениях своих перенимая и задерживая их, связывает и предохраняет от напора воды, хотя, конечно, не совершенно, но все же предохраняет. Около этого места попутные ветры нас оставили, так что мы пошли на веслах.

Чем ближе к устью, тем чаще встречаются рыбные промыслы. Наконец, уже тут добывается такое множество рыбы, так называемая бешанка, что из нее добывался тогда один жир, а остатки от операции выбрасывались и собирались в стога или кучи, от которых зловоние распространялось по всей окрестности, и проплывать этой вонючей полосой было очень неприятно. В настоящее время эта бешанка, под названием тарани, составляет предмет потребления во всей России и для бедного люда заменяет селедку по своей дешевизне.

В тот же день после обеда мы прошли Толоконную гору, экватор бурлаков. Все новички, в первый раз плывущие в Астрахань, должны проходить ее пеше, а как это гора сыпучего песку, на которой нога погружается по колено, то нежелающие мучиться должны платить выкуп, который идет на выпивку экипажу в ближайшем кабаке на берегу, к которому и пристают нарочно для этого. Мы также должны были заплатить выкуп по настоянию наших веселых бурлаков, хотя и не принадлежали к экипажу.

К захождению солнца мы пристали к одной станице Астраханского казачьего полка, где была полковая штаб-квартира. Большой дом полкового командира окружен был большим садом с беседкой и прекрасным цветником. Огромные ветвистые орешники, яблони и другие фруктовые деревья юга, образуя тенистые аллеи, придают ему большую прелесть, впрочем, это особенно было прелестью для нас, выехавших из края, где нет никаких фруктовых деревьев. Яры здесь уже кончаются и берега местами украшаются красивыми группами дерев и зелеными полянами; но часто встречаются и бесплодные, песчаные или солонцеватые пространства.

Хотя солнце закатилось ясно и великолепно и ветер стих совершенно, но красноватый вид заката и облаков показывал, что с полночи или с восхождением солнца будет сильный ветер. Мы не ошиблись: на заре задул ветер, сперва переменный, так что временем могли ставить парус, но потом он установился, и нам противный, и чем далее, тем более он усиливался, но мы все еще подавались вперед на веслах, но наконец он так рассвирепел и волнение развело такое сильное, что мы должны были у одной маленькой деревеньки остановиться. Волга представляла вид еще не забытого нами бурного моря с белоснежными волнами. Ширина ее к низовью так огромна, что действительно могла напомнить море. Смотря на эту величавую картину, мы увидели вдали стаю птиц, которые вились над одним местом. Они вились над каким-то предметом, но буря мешала им воспользоваться. Это был труп несчастного утопленника. Его несло течением вниз, но волны, набегая против течения, оспаривали свою добычу и хотя медленно, но увлекали его за собою, дикою пляскою торжествуя свою победу. На Волге каждый год погибает много людей, и часто по русской беспечности. Рабочие, плывущие в Астрахань, до того загружают иногда суда, что от воды остается один вершок. В тихую погоду они счастливо достигают Астрахани, но вдруг начинается буря, волны заливают судно, бедняги спешат к берегу и часто, не достигнув еще его, погружаются на дно; хорошо плавающие спасаются, но много погибает. С нынешними благодетельными спасательными лодками несчастные случаи должны много уменьшиться.

После полудня ветер начал стихать; погода разгулялась, и мы плыли, быстро уносимые течением и парусом, беспрестанно минуя острова, из коих один был так привлекателен, так манил к себе своею яркою зеленью, своими картинными деревьями и живописным видом, что мы пожелали пристать к нему. Природа была здесь во всем блеске юной весенней красоты своей, благоуханна, очаровательна! Скрытая от шумного мира в уединенных водах Волги, она тем не менее цвела здесь и восхищала, как чудная раковина, в уединении нечаянно открытая. Мы прогулялись по высокому берегу, любуясь заходящим солнцем, тихим веянием майского ветерка, который так же нежно прикасался к зеленым молодым листьям дерев, как хорошенькие пальчики к клавишам фортепиано. В этом шелесте также своя музыка, выполняемая рукою невидимого артиста. Воздух оглашался пением рыбаков, челноки которых скользили по всем направлениям щирокой Волги. Тут были загорожены обширные садки с рыбою всех родов и величин, где пленники резвились беспечно и не подозревая того, что им уже не гулять более по широкому раздолью.

Насладившись вдоволь и прелестною картиной, и теми сладостными чувствами, какие всегда производили на нас красоты природы, мы от острова пристали к казачьей станице, где в уютном опрятном домике одной казачки напились чаю, и отправились далее. Отсюда уже нам открылся гигантский собор Астрахани, о котором слышали легенду, а может быть, и истинную историю о строителе собора, который будто бы, сведя уже купол, вдруг скрылся неизвестно куда и только по миновании нескольких лет явился и, увидев, что храм и купол выдержали свою громадность, докончил здание. Видение собора было мгновенное, потом он опять скрылся. Когда в вечернее плавание ставили парус, то бурлаки наши обыкновенно напевали