малороссийского и его собственного сленга, непонятного даже коренным жителям этой страны.

В последнюю ночь этих боев я пробудилась от появления возле моей постели одной из моих медсестер. Она мне сказала: «Пожалуйста, княгиня, спуститесь! Только что в госпиталь доставили какого-то офицера в ужасном состоянии, и я боюсь, что он в любую минуту умрет».

Я поспешно оделась и спустилась по лестнице. В зале я увидела на носилках какого-то офицера из георгиевского батальона. Его лицо было так обезображено и распухло от шрамов, ушибов и грязи, что почти невозможно было разобрать черты, а сам он не мог произнести ни слова.

Мы его помыли, раздели и положили на кровать. Тело его также было покрыто кровоподтеками. Мы влили ему в горло немного молока и коньяка и сидели подле него всю ночь. Только к утру он смог заговорить, и то очень неразборчиво. Ему удалось сообщить нам свое имя, а потом я узнала в нем одного из офицеров Комитета Святого Георгия, членом которого была я сама.

Он рассказал: «Полагая, что перестрелка закончилась, я рискнул с одним из своих товарищей пройти по улицам и проходил мимо дома A. P.M., который только что вышел. Нас внезапно схватила группа украинских солдат, и одним из них был депутат, который приходил в госпиталь от совета. Они предложили нам: «Идемте с нами, вы же знаете, как опасно для русских офицеров тут прогуливаться».

Мы без всякого подозрения пошли за ними. Темнело, а улицы освещались плохо. Солдаты, к нашему огромному удивлению, привели нас на Аскольдову могилу, что на холме над Днепром. Они поставили нас к стене и один за другим стали стрелять в нас. Видя, что спасения нет, я притворился, что пуля поразила меня, и покатился вниз, как убитый; к несчастью, упал вниз лицом, которое уже было разбито.

Когда я пришел в себя, я все еще слышал над собой выстрелы и предсмертные крики. Вероятно, не все жертвы были убиты сразу же. А потом я опять потерял сознание.

Утром я попытался немного проползти, а потом подумал, что будет лучше, если останусь здесь, пока не смогу уйти под покровом темноты. Тут меня нашли два человека и стали расспрашивать, что произошло. Они сказали мне лежать тихо, пока они сходят за носилками для меня, потому что я не был в состоянии двигаться. Я умолял их донести меня до вашего госпиталя, потому что вы меня знали и всегда были так добры ко мне».

В тот же день ко мне зашла одна молодая дама. Она была в огромной печали и заявила, что три дня назад пропал ее муж, и умоляла меня помочь ей. «Кто вы?» – спросила я. Она ответила: «Я – жена А.Р.М.». Я как можно осторожнее рассказала ей, что произошло. Она тут же пожелала поговорить с раненым офицером. После того как он описал ей эту ужасную сцену, она сразу же отправилась на кладбище, чтобы выяснить, там ли находится тело ее мужа. Я настояла на том, чтобы ее сопроводила одна из моих сестер, потому что бедняжка почти обезумела. Увы, все это оказалось правдой. Дама нашла тело своего мужа, изуродованное настолько, что оно было почти неузнаваемо.

К осени 1917 года генерал Корнилов подготовил свой план похода на Петроград с верными ему войсками, чтобы спасти город от большевизма и сохранить порядок во время выборов в Учредительное собрание. В действительности речь шла о спасении самой России – если это вообще было возможно. Во главе войск стоял генерал Крымов, а сам Корнилов остался в штабе, чтобы следить за развитием событий. Весь план был известен Керенскому, который теперь был главнокомандующим и фактическим диктатором.

Когда Крымов с огромным трудом дошел со своими войсками до Петрограда, он отправился прямо к Керенскому, который жил в Зимнем дворце. Крымов был совершенно уверен, что Керенский, являясь участником заговора, согласится на арест большевистских лидеров Ленина и Троцкого. Каково же было его удивление, когда Керенский отказался. Он передумал и не согласился с арестами. Крымов, видя, что все рухнуло, и догадываясь о последствиях, оставил Керенского и, по одной версии, поехал домой и застрелился. Но по другой версии, он был застрелен в апартаментах Керенского. В любом случае это черная страница в биографии Керенского.

Теперь уже Керенский послал в штаб бывшего начальника императорского Генштаба генерала Алексеева, чтобы арестовать Корнилова. Алексеев выполнил свою миссию и отдал приказ арестовать Корнилова, опасаясь, что, если этого не сделать, толпа линчует Корнилова, поскольку теперь власть находилась полностью в руках солдатского совета. Корнилова арестовали и поместили в местечко под названием Быхов (возле Могилева), куда был доставлен и командующий Юго-Восточным фронтом генерал Деникин, участвовавший в Корниловском заговоре.

Генералу Деникину пришлось пережить трудные времена, когда его арестовали в городе Бердичеве, в штабе Юго-Восточного фронта. Он подвергался оскорблениям толпы, и над ним постоянно висела угроза смерти. В конце концов его вместе с его начальником штаба бросили в вагон четвертого класса и привезли в Быхов. К счастью, Корнилов, Деникин и другие арестованные генералы сумели сбежать и с помощью начальника штаба, генерала Духонина, добрались до Южной России. Я уже упоминала имя генерала Духонина в одной из предыдущих глав своей книги, когда капитаном он помогал моему мужу в работе в Киеве, составляя регулярные доклады, которые так высоко оценил император.

Из Петрограда пришла очень плохая весть. Учредительное собрание так и не сформировалось, солдаты не дали провести первое заседание и арестовали ряд его членов. Рядовой солдат по имени Крыленко, дезертир из бригады моего мужа, был поставлен на место Духонина, чтобы руководить штабом. Могилев скоро оказался в руках большевиков, которые стали полными хозяевами положения. Ничего не было слышно о Керенском, кроме того, что большевики его разыскивают. Перед приездом Крыленко в штаб друзья генерала Духонина изо всех сил пытались уговорить его бежать, предлагая прятать его, пока тот не сможет совершить бегство, но Духонин отказался бросить свой пост. Поскольку все документы были у него, он решился выполнять свои обязанности до конца.

Когда Крыленко во главе большевиков добился доступа к штабу, генерала Духонина арестовали, довезли до железнодорожной станции и поместили в вагон, шедший на Петроград, где его намеревались предать суду. Самое серьезное обвинение против него заключалось в том, что он сопротивлялся идее заключения мира с Германией, намеревался содействовать дальнейшему пролитию крови бедного русского народа, а также дал генералам возможность сбежать.

Зная, что его совесть чиста, он спокойно сидел в вагоне, ожидая, когда поезд тронется, как вдруг на сцене появилась толпа взбешенных солдат и матросов, которые окружили его вагон. Среди них выделялся высокого роста матрос, который разбил окно купе и заговорил с генералом в самых оскорбительных выражениях. «Зачем отправлять его на суд в Петроград, – заявил он, – если мы можем судить его сами?»

Толпа вела себя все более угрожающе, пока, наконец, подстрекаемая жестоким матросом, она не сорвала дверь вагона и не набросилась на генерала, вначале с кулаками, а потом и штыками. Поиздевавшись над ним, они выбросили его полумертвым на перрон и топтали до тех пор, пока его не покинула жизнь. Они не уважали даже саму смерть, потому что проткнули штыком глаза трупа и воткнули в рот папиросу. Его бросили там, заявив: «Пусть люди видят, как мы обращаемся с теми, кто был к нам несправедлив и навязал нам эту империалистическую войну. Смерть кровопийцам российского народа!»

Молодая жена генерала была уже на пути к своему мужу в Могилев. Она приехала на станцию несколько часов спустя после этой жуткой трагедии и столкнулась с чудовищным зрелищем – ее муж лежит мертвый на перроне, его глаза проткнуты и во рту торчит папироса. С удивительным самообладанием она обратилась с просьбой разрешить ей забрать тело в Киев для похорон.

Похоронная процессия была остановлена на пути и вынуждена была вернуться домой, но той же ночью группа людей, включая и жену генерала, тайно перенесла тело патриота на кладбище. И они сами похоронили генерала, не оставив следов его могилы из опасения, что украинские большевики могут натворить еще больше бед, если прознают о том, что случилось. Таков был конец самого верного и мужественного человека, который неизменно пользовался любой возможностью, чтобы спасти честь России, и который был предан высоким принципам императора, который хотел завершения войны и доведения ее до почетного мира.

Хотя украинские большевики хозяйничали в Киеве, я все еще содержала госпиталь с его полным комплектом пациентов. Раненые офицеры поступали ко мне со всех сторон. Некоторые случаи были очень