Леонова.
Побледневший Суслев остановился.
— Что? Что вы сказали?
— Помимо всего прочего Леонов сказал нам, что это вы предложили ему произвести выемку. А потом слили нам информацию об обмене.
— Ложь… ложь, — пробормотал Суслев, парализованный ужасным предположением, что Роджера Кросса схватили, как Меткина.
— Разве не вы навели на Бакяна северокорейских агентов?
— Нет, никого я не наводил, — произнес, заикаясь, Суслев. Он испытал огромное облегчение, поняв, что Синдерс берет его на пушку и, скорее всего, никакой реальной информацией не располагает. Русский почувствовал себя увереннее. — Чушь. Не знаю я никаких северных корейцев.
— Я-то вам верю, а вот Первое управление вряд ли поверит. До свидания.
— Что вы имеете в виду?
— Расскажите мне про радиограмму.
— Я ничего об этом не знаю. Ваш суперинтендент ошибся, я её не ронял.
— О нет, вы её выронили. Что это за американец?
— Я ничего не знаю ни о каком американце.
— Расскажите мне про «Севрин».
— Да не знаю я ничего про «Северин»! Что это, кто это?
— Вам, я уверен, известно, что ваше начальство в КГБ эти утечки раздражают, они настроены крайне подозрительно. Если вам удастся выйти в море, я предлагаю вам, вашему первому помощнику и всему экипажу никогда больше не появляться в этих водах…
— Снова угрожаете? Это перерастет в международный скандал. Я поставлю в известность мое правительство, и ваше, и…
— Да, и мы тоже поставим его в известность, официально и неофициально. — Взгляд Синдерса был леденящим, хотя на губах играла улыбка.
— Я… Я теперь могу идти?
— Сможете. Если предоставите информацию.
— Что?
— Кто этот американец и кто такой «Артур»?
— Я не знаю никакого Артура. Как фамилия этого Артура?
— Я жду до полуночи. Если вы уходите в море, ничего не сказав мне, то по возвращении в Лондон я постараюсь, чтобы до ушей вашего военно-морского атташе дошла информация о том, что вы сдали Леонова, которого называете Меткиным, и Бакяна, которого именуете Воранским, в обмен на услуги Эс- ай.
— Это ложь, это все ложь! Вы знаете, что это ложь.
— Пятьсот человек видели вас на ипподроме с суперинтендентом Кроссом. Тогда вы и сдали ему Меткина.
— Все ложь. — Суслев пытался скрыть ужас.
— Ну что ж, посмотрим, верно? — ухмыльнулся Синдерс. — Ваш новый военно-морской атташе в Лондоне ухватится за любую соломинку, лишь бы снискать расположение начальства. А?
— Я не понимаю, — проговорил Суслев, хотя все прекрасно понимал. Он попался.
Синдерс наклонился вперед и стал выбивать трубку.
— Послушайте меня внимательно, — произнес он не допускающим возражений тоном. — Вашу жизнь я меняю на этого американца и «Артура».
— Не знаю я никакого Артура.
— Это останется в тайне между мной и вами. Я не скажу никому. Даю слово.
— Никакого Артура я не знаю.
— Скажите, кто он, и вы в безопасности. Мы с вами профессионалы, мы понимаем, что такое обмен — и безопасность. Мы понимаем, что бывают тайные, совершенно секретные договоренности. На этот раз вы попались, поэтому вам надо решать. Если вы уходите в море, не сказав мне, кто такой «Артур», я вас сдаю. Это так же верно, как и то, что КГБ существует. — Синдерс впился в него взглядом. — До свидания, товарищ капитан.
Суслев встал и вышел. Вновь очутившись на свежем воздухе, в гуще гонконгской жизни, русские снова обрели дыхание. Ни слова не говоря, Суслев направился через улицу в ближайший бар. Там он заказал две двойные водки.
Внутри Суслев был опустошен. «Kristos, — хотелось крикнуть ему, — если я сделаю это, я погиб, и если не сделаю — тоже! Черт бы побрал эту радиограмму! Стоит указать на Банастасио и „Артура“, как станет ясно, что мне известно о „Севрине“, и тогда я в их власти навсегда. А если не укажу, мне конец. Сейчас и домой возвращаться опасно, и здесь оставаться нельзя. Так или иначе, для защиты мне нужны папки АМГ, или Данросс, или то и другое. Так или ина…»
— Товарищ капи…
Он стремительно повернулся к Борадинову и выругался по-русски. Побледневший молодой человек застыл от ужаса.
— Водки! Ещё две порции, — крикнул он. — Пожалуйста.
— Меня зовут Сэлли, а тебя, хейя? — обратилась к нему девица из бара.
— Пошла ты, — огрызнулся Борадинов.
—
— Извинись перед ней! — рявкнул Суслев. Ему не хотелось неприятностей, и он не был уверен, что девица не подсадная: Главное управление полиции совсем рядом.
Борадинов был в шоке.
— Что?
— Извинись перед ней, болван безродный!
— Извините, — пробормотал смущенный Борадинов, покраснев.
Девица засмеялась.
— Эй, богатырь, хочешь «джиг-джиг»?
— Нет, — проворчал Суслев. — Только ещё водки.
Выйдя из полицейской машины, Кросс торопливо прошел под моросящим дождем в Струан-билдинг. Улицы у него за спиной были запружены машинами и зонтиками. Толпы людей спешили по тротуарам на работу и с работы: воскресенье — выходной не для всех. На двадцатом этаже он вышел.
— Доброе утро, суперинтендент Кросс. Я — Сандра И, секретарь мистера Данросса. Сюда, пожалуйста.
Кросс последовал за ней по коридору, отметив взглядом её обтянутый чунсамом зад. Она открыла ему дверь, и суперинтендент вошёл.
— Привет, Эдвард, — поздоровался он с Синдерсом.
— Ты тоже чуть раньше, как обычно. — Синдерс потягивал пиво. — Старая армейская привычка, а? На пять минут раньше — значит вовремя? — За ним в роскошном зале для заседаний совета директоров располагался полный всякой всячины бар. И все, что нужно для кофе.
— Хотите чего-нибудь выпить, сэр? Есть «кровавые мэри», — предложила Сандра И.
— Благодарю вас, только кофе. Черный.
Она налила кофе и вышла.
— Ну, как прошло? — спросил Кросс.
— С нашим посетителем? Прекрасно, просто прекрасно. Я бы сказал, сфинктер у него разладился. — Синдер усмехнулся. — Я записал все на магнитофон. Можешь прослушать после ланча. Ах да, ланч. Роджер, в Гонконге вообще можно поесть рыбы с жареной картошкой?[342]
— Конечно. Рыба с жареной картошкой. — Кросс подавил зевок. Он почти всю ночь не спал, проявляя
