– Ну, наконец-то, – встретил ее сын. – Подожди-ка, снимай пальто, сейчас мы с тобой в другой кабинет пойдем.

Пашка помог матери освободиться от «летучей мыши» и повел ее в соседний кабинет, где рядком сидели четыре незнакомые женщины примерно одного возраста.

– Посмотрите внимательно, Василиса Олеговна, может, вы кого… Мама! Ну что за фокусы!

Никаких фокусов не было. Василиса просто потеряла сознание и беззвучно сползла на пол. Потому что среди четырех женщин, как ни в чем не бывало, сидела Едякина, живая и невредимая, и поправляла прическу.

– Мама! – Пашка сунул матушке к носу вонючую ватку, которую ему где-то в срочном порядке отыскал Потапов, и Василиса медленно открыла очи.

– Я поняла, – пролепетала она. – Мафия бессмертна, зло неискоренимо, из любого пепла вылезет.

– Не отвлекаемся! – рявкнул Павел и снова повторил вопрос: – Гражданка Курицына, вы кого-нибудь из здесь сидящих раньше встречали?

Василиса забралась на стул и, судорожно вздохнув, кивнула на Едякину.

– Конечно. Вон та особа меня в магазине с ремнями облапошила.

– Вы совершенно уверены?

– Ни минуты не сомневаюсь, – гордо вытянула шею Василиса Олеговна.

– Хорошо, пройдемте со мной, – предложил Пашка и вывел мать из кабинета, чуть прихрамывая на больную ногу.

– Ты чего это оземь кинулась? – спросил он, усаживаясь в своем кабинете.

Василиса села напротив и возмущенно запыхтела:

– Ты интересный такой! Что же я – совсем бесчувственная мумия, по-твоему? Я же самолично на трупе этой Едякиной сидела, а теперь ты меня к ней на опознание приводишь, и она сидит как ни в чем не бывало. Даже не похудела, нахалка!

– То есть ты утверждаешь, что это именно она тебя обманула в магазине?

– Ну а как же! Утверждаю.

– А кто же тогда погиб?

– Она и погибла. Ты лучше у нее спроси, как это ей удалось – сначала всех облапошить, потом скончаться, а потом в добром здравии попасться в милицию!

Павел налил кипятка в здоровенную кружку и, бросив туда пакетик «липтона», пододвинул матери.

– Там, мама, понимаешь, немного не так все было…

– Вы уже раскрыли это дело? – подскочила Василиса.

– Теперь да, но… Я не думаю, что тебе надо знать все тонкости. Это уже наша, так сказать, головная боль, а у тебя, я смотрю, со здоровьем проблемы… Мама, ты пей чай-то, у меня где-то и бублик завалялся, сейчас дам… Я ведь чего позвал тебя… У нас тут остались маленькие нестыковочки, так ты поделись, вы ведь с теть Люсей наверняка нарыли чего-нибудь?

Василиса минуты две разглядывала цветочки на кружке, потом надела пальто и совсем удрученным голосом произнесла:

– Нет, сыночек, не буду я с тобой делиться. У меня, ты же знаешь, со здоровьем проблемы… Да еще палец я тут у вас порезала, наверное, теперь кровь пойдет… носом. Нет, это, как ты сказал, ваша головная боль.

– Хорошо, – поднялся Павел. – Не хочешь, как хочешь. Спасибо, гражданка Курицына, вы свободны. Пропуск возьмите.

– А то я без пропуска никогда не выходила, – усмехнулась Василиса и пошла к двери. – Удачи вам… Хотя откуда? Вы же сейчас столько времени потеряете, пока будете все свои нестыковочки состыковывать. До свидания, родной.

Василиса уже приоткрыла дверь, когда Павел воскликнул:

– Мама! Ну куда ты?! Я же пошутил!

– А я верю. Верю, потому никуда и не собиралась. Вот она, тут я, – мигом влетела обратно в комнату Василиса.

– Твоя взяла. Давай сделаем так: сейчас ты мне рассказываешь все как на духу, а я сегодня вечером, часиков в семь, с Потаповым приду и все вам с тетей Люсей распишу, как было. Согласна?

Еще бы она была не согласна! Василиса сидела у сына почти час, после чего еще раз вытрясла из него клятву, что он ровно в семь осчастливит их с Люсей своим рассказом. Павел картинно бросил голову на грудь и пообещал остаться без отпуска, если он нарушит священное слово.

Василиса вылетела к Люсе, радостно размахивая рукавами, точно огромная моль.

– Люся! Срочно бежим домой! Тебе еще надо успеть испечь пироги, а мне – сбегать в парикмахерскую.

– А что произошло?

– Ровно в семь к нам прибудут Пашка с Потаповым, и они расскажут, в какую историю мы вляпались!

– Так уже все? Раскрыли? – расцвела Люся.