– Еще раз так сделаешь, заберу на обратном пути… – вымолвил я и рухнул рядом.
Верховцев думал о другом.
– Что-то я не заметил, как он, блядь, плакал, когда жрать меня хотел!!! Плачут они, как же… Говорят же, сказки…
Вот оно что. Все это время он пытался рассмотреть слезу на морде крокодила!
Я вовремя поднял голову с песка. Оставшиеся в живых чудовища уверенно приближались к коряге у самого берега. Я вскочил, как ошпаренный:
– Валим отсюда!
Верховцев вскочил и вместе со мной побежал к выходу. Из руки он так и не выпускал разряженный дробовик. Крокодилы уже выбрались на берег и теперь, как собаки, вразвалку бежали за нами.
Закрывать за собой дверь я не стал. Ничего страшного, если эти монстры немного походят по дому. Мы это знали. А кое-кто нет…
Глава 32
– Пора подниматься наверх, – Дима шел и на ходу загонял в ружье патроны. – Надоело мне это подземное царство. В натуре, преисподняя.
Вода с него лилась, как с гуся. Но в остальном – будто ничего и не произошло. Таких людей, как Верховцев, легче убить, чем испугать. Но пока и этого никто не смог сделать.
Ситуация складывалась занятная. Впереди шли два оперуполномоченных уголовного розыска, один из которых был в тине, как Водяной, а за ними, метрах в двадцати, поспешали два крокодила. Своеобразный заградотряд. Отступать некуда. Я взглянул на часы. До того момента, как Вьюн с Бурлаком отправятся за подмогой, оставалось десять минут. Подмогу можно было вызвать сразу, и это выглядело бы более разумно. Но моя уверенность в том, что Коренева находилась в доме, не оставляла сомнений, что от нее избавятся сразу, как начнется штурм. Сколько денег она сняла со счетов? Сто тысяч? Пятьсот? Миллион? Это деньги Юнга. А сколько еще осталось? Возможно, что, сняв деньги со счетов, Коренева их тут же положила в другой банк и, возможно, на свою, но уже
Все. Последняя дверь наверх. Если верить рассказу инженера, это был запасный выход на первый этаж. Он не использовался без особой надобности. Дверь, понятно, закрыта, но ведь со мной Верховцев со своей безотказной отмычкой!
Звенящий удар по барабанным перепонкам – и дверь открыта.
– А что за шурупы у тебя в патронах? – поинтересовался я, глядя на исковерканный замок.
– Ма-а-аленькие, – пропел Дима. – Большие нельзя, иначе ствол разорвет.
Бережливый, когда дело касается его имущества…
Удивительно, но – факт: мы вошли на первый этаж дома, туда, откуда мы могли начать свою экскурсию по владениям Юнга. Но волею случая пошли другой дорогой. Кровь на полу напоминала о недавних боях.
Где находился Юнг? Там, где наше появление было исключено. В своем изрешеченном кабинете. Ждал доклада от подчиненных о нашей ликвидации. Интересно, какое у него теперь настроение? Я так и спросил, когда мы вошли.
Одновременно с моим вопросом Верховцев выстрелом свалил на пол верзилу-телохранителя. Верзила – не металлический замок. Ему бы и утиной дроби хватило. Но раз у Дмитрия не было ничего другого, кроме шурупов…
– Ой, а это кто? – изумился опер, выщелкивая на пол дымящуюся гильзу. – Замначальника ГИБДД, что ли? Господин Юнг, вы что, на «красный» проехали?
Действительно, в дальнем углу кабинета восседал на стуле Виталий Алексеевич Табанцев! Увидев нас, он поднял голову и уставился ненавидящим взглядом. Юнг сидел за изуродованным столом молча и достойно. Кажется, нас на самом деле никто здесь не ждал.
– А ферма ваша разрушена, – с сожалением произнес я. – Крокодилы обиделись и пошли в дом бить вам морду. Вы когда их в последний раз кормили? Вас пора привлекать за жестокое обращение с животными.
Оставалось продержаться менее получаса. Пока Вьюн домчит, пока Обрезанов доложит… Один только СОБР собирается быстро. Но в тот момент стрелять в нас никто бы не стал.
– Слушай, Горский… – Он сжал челюсти так, что заскрипели зубы. – Чего тебе нужно? Я такого упрямого барана никогда в жизни не встречал. Неужели ты думаешь, что меня под что-нибудь смогут подписать?! Ты же сам мент! Неужели не понимаешь, что у тебя на меня ничего нет?! Назови лучше сумму. Назови такую, чтобы вам обоим хватило…
Он кивнул в сторону Верховцева.
– Это, Андрей Васильевич, он нам отступные предлагает? – заинтересовался Дима. – Может, подумаем?
Я хорошо понимал, что сейчас делал опер, но Табанцев, находящийся в цейтноте, соображал слабо.
– Подумайте! – настаивал он. – По сто тысяч хватит?
– Сто тысяч чего? – уточнил Верховцев.
– Ну, баксов. Разумеется, баксов! Просто возьмите бабки и уйдите! Весь мусор уберут тут без вас.
Я посмотрел на Юнга. Он сидел на стуле и беззвучно смеялся. Кореец с первого слова понял наш разговор и поражался глупости Виталия Алексеевича. Но Табанцеву было не до этого. Он лелеял мысль заплатить нам и вернуться на исходные позиции. Я его понимал. В таком же ступоре я находился, когда бессмысленно стрелял в крокодилов, пожирающих слуг Юнга.
Я спросил его, где Коренева. По лицу Табанцева было понятно, что в нем сейчас борются противоположные чувства.
– В бассейне твоя Коренева! Свидетеля ищешь? У крокодилов порасспрашивай!
У меня была такая мысль весь тот день, но я гнал ее от себя, как мог. И вот она озвучена
– Табанцев, через полчаса этот дом от подвала до чердака будет под контролем милиции. Здесь обнаружится и тюрьма, и кости на дне бассейна. И ваши списки всплывут автомобильные. А ведь это все раскрутилось с уголовного дела по факту убийства Тена! И Гольцов ранен, и банкир застрелен! Кем? Тебе не страшно? Ведь этот вопрос будут задавать именно тебе! Ты обречен. Но я даю тебе честное слово – если ты сейчас «отдашь» мне девушку, я тебя выпущу. Но потом обязательно найду. Это мое второе честное слово. Однако у тебя все-таки есть шанс. Для того чтобы застрелиться, его точно хватит.
С моими последними словами Верховцев защелкнул на его запястьях наручники и обыскал. У замначальника ГИБДД города оружия с собой не было. Да и зачем оно ему? У него здесь охрана, как у падишаха. А на дороге он самый главный.
– Я никого не убивал.
– А кто, Шарагин? Кстати, уважаемый, что ты ему сказал, когда звонил из кабинета Обрезанова?
Пока было время, требовалось задавать вопросы. Пусть врет, мне и это послушать нужно. Таким, как Табанцев, вообще лучше не лгать. Вазомоторные движения мгновенно опровергают только что сказанное. Вот он ответил мне, что знать не знает никакого Шарагина, а сам глаза отвел, пальчиком хрустнул, да еще и на крик сорвался. Разве так можно? А всему виной чувство всемогущества и презрительное отношение к
