Над головой Генриха раздался негромкий шелест. На снег опустилась ведьма. Ей было лет под сорок, но из-за огромного слоя безвкусно наложенного макияжа выглядела она на все пятьдесят.

— Садитесь позади меня, господин Герой, да покрепче держитесь — мы полетим быстро, — сказала она.

Генрих с опаской оседлал метлу; за ведьму держаться он не стал — ведь Герой как-никак. Вцепившись одетыми в металлические перчатки руками за палку, на конце которой находилась связка прутьев, Генрих сказал:

— Я готов.

Ведьма что-то прошептала — метла начала медленный вертикальный взлет. Генрих что было сил сжал бедра — удержаться на узкой, круглой ручке метлы было ужасно тяжело: туловище прямо рвалоеь к земле, а ноги тянулись к небу. «Вот уж смеху будет, если я упаду с метлы и разобьюсь, так и не добравшись до Безе-Злезе», — невесело подумал Генрих.

Когда они с ведьмой поднялись на полтора метра над землей, кто-то внезапным прыжком оказался у Генриха за спиной и обнял его. Обернувшись, Генрих увидел улыбающегося во всю рожицу глюма.

— Я ведь сказал, что не брошу тебя! — сказал тот.

«Как хорошо, что он полетел со мной! Вдвоем всегда веселее», — с благодарностью подумал Генрих, но вслух ничего не сказал.

Ведьма задрала передок метлы — земля стремительно ушла вниз. От скорости у Генриха захватило дух. Он с трудом заставил себя глянуть под ноги. Домики под черепицей, петлистые улицы, да и сам Регенсдорф показались ему ненастоящими, игрушечными, населенными человечками, размером с палец. Разглядывая городок, Генрих подумал, что в эти минуты никому из нескольких тысяч жителей Регенсдорфа и в голову не приходит, что над ними пролетает странная троица: ведьма, мальчик в доспехах и глюм — мохнатое ушастое существо. Но даже если бы люди и смогли их увидеть, то они бы ни за что не поверили собственным глазам, потому что в их жизни нет места ни ведьмам, ни глюмам, ни рыцарям, тем более летающим на метле.

«Ах, если б Альбина смогла увидеть меня сейчас! Она бы точно раскаялась. А может… может… даже в меня влюбилась! В рыцарей всегда влюбляются, — тут Генрих почему-то вспомнил Клауса. — Ас другой стороны, хорошо, что Альбины в городе нет. После моей гибели Клаус наверняка попытался бы с ней примириться. Этот гад так просто не отступит — он настырный, хуже назойливой мухи, — Генрих вздохнул. — Кто знает, смогла ли бы Альбина устоять перед его слюнявым поцелуем еще раз… Тьфу! Что за глупости лезут мне в голову… Вот уж действительно дурак: направляюсь на верную смерть, а думаю о какой-то ерунде!»

Внизу показались огни аэропорта. Чтобы лучше рассмотреть аэродром и стоящие на земле самолеты, Генрих наклонился, и в этот момент над летящей троицей пронесся авиалайнер. Ведьма никак не прореагировала на стальную громадину, взблескивающую сигнальными огнями, Капунькис вскрикнул и отпустил Генриха, а Генрих, напуганный неожиданным оглушительным ревом двигателей, пошатнулся, тут же потерял равновесие и перевернулся на метле вниз головой. Если бы не скрещенные ноги, он полетел бы камнем к земле, и это было бы наверняка последним приключением в жизни мальчика.

— Держу! Держу! — закричал глюм, хватая Генриха за ноги. — Кто-нибудь, помогите!

Однако скорость полета была так велика, что крик Капунькиса уносился ветром назад, и ведьма, низко наклонясь, продолжала править метлой как ни в чем не бывало. Генрих попытался дотянуться до метлы, но не смог: доспехи тянули вниз, а меч цеплялся за ветер, точно якорь.

— Хватайся! — выкрикнул Капунькис; малыш отпустил ноги Генриха и протянул ему руку.

Генрих с ужасом почувствовал, как закованные в латы ноги разъезжаются.

— Не то! Не то! За ноги держи! Сам я не могу — они разъезжаются! — в панике заорал он.

— Я понял! Понял! — отозвался глюм. Он всем телом навалился на железные башмаки Генриха, при этом лицо маленького человечка покраснело от напряжения.

«Только бы удержал, только бы малышу хватило сил», — думал Генрих, снова и снова пытаясь дотянуться до метлы. Увы, как всегда бывает в таких случаях, ему каждый раз не хватало до обидного мало — какой-то парочки сантиметров.

Впереди показался лес. Ведьма начала снижение. С приближением к земле ветер стал сильнее.

«Господи, если она полетит еще ниже, я непременно разобью башку о деревья! — пронеслось в голове Генриха. — Вот уж будет подвиг — всем подвигам подвиг… Господи, я смогу, я должен дотянуться!» — Мальчик собрал все силы, стиснул зубы и так рванул вверх, что даже голова закружилась от притока крови.

И на этот раз получилось! Генрих ухватился за метлу вначале одной рукой, затем двумя, да так крепко сжал закованные в металлическую перчатку пальцы, что оставил на деревяшке глубокие вмятины. Теперь никакая сила не смогла бы скинуть Генриха с метлы, разве что отрубив ему перед этим руки.

Ведьма вдруг поджала ноги и, не оборачиваясь, что-то коротко выкрикнула. Из-за шума ветра Генрих слов не разобрал и, лишь получив скользящий удар по спине, понял, что ведьма могла сказать: «Осторожно!» Глянув через плечо вниз, мальчик похолодел: назад стремительно удалялась верхушка толстенного дерева.

«Уж представляю, во что превратилась бы моя голова, опоздай я на несколько секунд, — с ужасом подумал Генрих. — Никакой волшебный шлем не спас бы!»

А ее вскоре закончился, а сразу за деревьями раскинулось поле, огромное, невероятно белое по сравнению с ночным черным небом. Ведьма, сделав в воздухе короткий полукруг, выпрямилась. Это значило, что полет подошел к концу. От радости Генриху захотелось петь, но он сдержал себя: когда такое было, чтоб Герои распевали песенки? Да и потом, Генрих не знал ни одной подходящей к моменту песни. Ведь не станешь же напевать в рыцарских доспехах рок-н-ролл или что-то в этом роде. Это было бы смешно и глупо. Поэтому Генрих молча и терпеливо дождался, пока послушная воле хозяйки метла медленно, словно преодолевая сопротивление воздуха, опустится, а когда до земли осталось не больше метра, разжал пальцы и повалился на снег с неописуемым облегчением. Рядом шлепнулся обессиленный глюм.

«Как хорошо, что Капунькис полетел со мной, — подумал Генрих, с благодарностью глядя на малыша. — Но самое замечательное — полет не затянулся. Уж до чего поганое дело лететь на метле! Если повезет и я останусь живым, никогда больше с ведьмами не полечу!»

Только теперь ведьма оглянулась. Глюма она не заметила, а лежащему без сил Герою сказала:

— Это ничего, что вас укачало. К полету на метле надо привыкнуть. В следующий раз будет легче.

Ведьма к чему-то тревожно принюхалась. Лицо ее сделалось испуганным.

— Безе-Злезе уже недалеко: я ее чую. Готовьтесь, господин Герой, — крикнула она и умчалась прочь.

Капунькис со стоном поднялся на ноги.

— Спасибо за помощь, — сказал Генрих.

— Не стоит благодарностей… Куда это нас затащила старуха, размалеванная хуже куклы? — крутя головой во все стороны, сказал глюм.

Генрих встал, приподнял забрало шлема и осмотрелся. Они находились посреди заснеженного, ровного, как поверхность стекла, поля. Сзади и далеко-далеко впереди темнел лес. Стоя по щиколотки в снегу, Генрих почувствовал себя беззащитным и беспомощным. Ему никогда еще не было так страшно.

— А снегу сколько нападало! — недовольно вздохнул Капунькис. — Можно подумать, он нам нужен. И это что, всего за несколько дней?

Мальчик посмотрел на глюма. Конечно, ожидать от малыша большой помощи в бою не приходится… Но сейчас не это было главным. Сознание того, что рядом находится друг, было само по себе величайшей поддержкой.