Но ставший товарищем зверю и птице, Сатья́ван, в скитаниях найденный мною, Есть тот, кому стать я желаю женою». «Беда! — вскрикнул Парада. — Тяжкое горе На эту царевну обрушится вскоре! Царевич, от праведных, чистых рожденный, Правдивой и доброй душой наделенный, Правдивым — Сатьяваном — прозванный с детства, — Слыхал я, — коней полюбил с малолетства. Гривастых лошадок лепил он из глины, Конями свои украшал он картины, За это прозвали царевича с лаской: Читра́шва — «Скакун, Нарисованный Краской». «А ныне, — спросил мудреца Ашвапати, — Вкушает ли отпрыск слепца благодати? И есть ли в нем кротость, и ум, и отвага?» Ответствовал Нарада, ищущий блага: «Как солнце, он светел, как Индра, бесстрашен, Как наша земля, он терпеньем украшен». А царь: «Но красив ли душой и обличьем? Насколько он щедр? И велик ли величьем?» Ответил мудрец: «Благороден, беззлобен, Он щедростью лишь Рантиде́ве подобен, Красив он, как месяц, как братья Ашвины, — Дневной и вечерней зари властелины. Он стоек и сдержан, он смел и послушен, Он скромен, и доблестен, и прямодушен». А царь: «Коль таков он, душою высокий, Какие же в нем притаились пороки?» «Один лишь порок в этом царственном сыне: Умрет через год, начиная отныне». Услышав ответ мудреца, Ашвапати Сказал: «Савитри, не горюй об утрате. Другого найди себе в мире широком: Бессильны достоинства рядом с пороком. К чему тебе муж, что погибнет до срока? Беги от несчастья, беги от порока!» В ответ — Савитри: «Это ведает каждый, — Три дела свершаются в мире однажды: Замужество, смерть, обещание дара… Умрет ли он юный, умрет ли он старый, В нем много ли блага иль больше дурного, — Его избрала, не хочу я иного! Что сердце решило — то вылилось в слово, А слову — решение сердца основа». «О царь, — молвил Нарада, — силой душевной И светлым умом обладает царевна. Сатьявану равных не сыщем в подлунной, — Одобрим же выбор красавицы юной!»
