И вспыхнул чертог властелина сокровищ несметных, Прекрасный, как Меру, в сиянье камней самоцветных. Как в день преставления света, зловещею тучей Глядел Хануман и разбрызгивал пламень летучий. Росла исполинского пламени скорость и сила. Порывистым ветром свирепый огонь разносило. Дома, осиянные блеском златым и кристальным, Пожар охватил, полыхая костром погребальным. Сверкали обильем камней драгоценных чертоги, Подобно небесным дворцам, где живут полубоги, И рушились наземь, как падает с неба обитель, Коль скоро заслугу свою исчерпал небожитель. С неистовым топотом демоны все, без различья, Метались, утратив богатство и духа величье, Крича: «Это А́гни пришел в обезьяньем обличье!» И женщин бездетных и грудью младенцев кормящих Ужасная сила гнала из покоев горящих. И простоволосые девы, сверкая телами, Бросались в проемы, как молний мгновенное пламя. Расплавленное серебро и другие металлы Текли, унося жемчуга, изумруды, кораллы. Соломой и деревом разве насытится пламя? Несыт был храбрец Хануман боевыми делами, И землю насытить не мог он убитых телами. Был Раваны город сожжен обезьяной премудрой, Как демон Трипу́ра сожжен был карающим Рудрой. И достигал небес огонь пожарный. И демонов телами, светозарный, Питался этот пламень безугарный, Как маслом жертвенным — огонь алтарный. Как сотни солнц, пылавший град столичный Услышал гром и грохот необычный, Как будто Брахма создал мир двоичный Из скорлупы расколотой яичной.[270] Багряными вихра́ми пламень властный Напоминал цветы киншу́ки красной. Как лотосы голубизны атласной Клубами плавал в небе дым ужасный. — «Под видом обезьяны злоприродной, Кто к нам сошел — Анила благородный, Варуна — божество стихии водной, Бог смерти — Яма, Арка светородный? Великий Индра, грома повелитель, Четвероликий Брахма, прародитель, Иль Агни — наш свирепый погубитель, Семиязыкий пламени властитель?» — «То — Вишну, с беспредельностью слиянный, Немыслимым величьем осиянный, Прикрывшийся обличьем обезьяны, Чтоб уничтожить род наш окаянный!» На гребне кровли, меж горящих башен, Уселся Хануман, как лев, бесстрашен. Его пылавший хвост был не погашен — И словно огненным венком украшен. Столица сгорела дотла, и вожак обезьяний Охваченный пламенем хвост погасил в океане. Упершись ногами в исполинскую гору Аришта, Хануман издал ужасающий рев, потрясший Ланку, и, оттолкнувшись, взлетел в небо. Не выдержав силы толчка, гора со своими утесами, лесами, водопадами
