От воинской касты, без помощи ратной, Очистил он землю семь раз троекратно. Жрецы, чтобы воины в мире остались, Со вдовами ратных людей сочетались. Есть древний закон, почитаемый свято: Дитя может быть от другого зачато, Но отпрыском мужа законного будет, Коль к этому рода продленье побудит, — И жрец со вдовой ратоборца сходился, Чтоб воинский род на земле возродился… Вот случай другой: благодатью богатый, Подвижник Ута́тхья был мужем Мама́ты. Был брат у святого меньшой, Брихаспа́ти: Он силу обрел от ученых занятий. Наставник богов, он, без жалости к брату, Упорно преследовать начал Мамату. Сказала она: «Постыдись, Брихаспати! От мужа, мне данного, жду я дитяти. Растет твой племянник, зачатый в законе, И веды в моем изучает он лоне. От старшего брата мне радостно бремя, — Иди и другой подари свое семя!» Так правильно сказано было Маматой, Но жрец не сдержал себя, страстью объятый, Познал он Мамату в запретное время, И крикнул ему, испустившему семя, Зародыш, уже находившийся в лоне: «Эй, младший, ступай-ка, ты здесь посторонний, Я — первый, нет места второму во чреве!» И проклял тогда Брихаспати во гневе Дитя, что еще пребывало в утробе: «За слово, которое крикнул ты в злобе, При этом — в чувствительный миг наслажденья, Да будешь во мрак ты повергнут с рожденья». И вправду, родился Утатхьи потомок Незрячим и назван был: «Житель Потемок». Жрецу Брихаспати могуществом равный, Сынов произвел сей слепец добронравный. Сыны, ослепленные жадностью скряги, Решили: «К чему нам заботы о благе Слепца многодряхлого, еле живого?» На доску отца посадили слепого, И доску по Ганге пустили жестоко, И плот оказался во власти потока. Поплыл по теченью слепец белоглавый, И минул он многие страны-державы. Купался Бали́, царь земли, утром рано. Жреца на плоту он увидел нежданно. Приблизясь, узнал повелитель слепого Законоучителя, старца святого.
