Она воссияла светло и невинно, Как лотоса редкостного сердцевина! Смотрел властелин, трепеща, восхищаясь. Глазами он пил ее, не насыщаясь. Она приближалась, желанна до боли, — И пил он, и жаждал все боле и боле! Он тоже, в блистании царственной власти, Зажег в ней пылание радостной страсти: Смотрела на воина с жарким томленьем, Смотрела, не в силах насытиться зреньем! Спросил повелитель, исполненный жара: «Певица небесная ты иль апса́ра? Змея или да́нави — жизни врагиня? Дитя человеческое иль богиня? Небесной сияешь красой иль земною, — Но, кто бы ты ни́ была, будь мне женою!» Услышав звучащее ласково слово, Условие с васу исполнить готова И, голосом звонким царя услаждая, Сказала, разумная и молодая: «Твоею женою покорною стану, Но, что бы ни делала я, о Шантану, Хорошей тебе покажусь иль дурною, — Клянись, что не будешь ты спорить со мною. А если меня оскорбишь и осудишь, — Уйду я и ты мне супругом не будешь». «Согласен!» — сказал он, ее одаряя Отрадой, не знавшей ни меры, ни края. Ее получив, как желанную долю, Могучий, с женой наслаждался он вволю, Решил он: «Пойдет она прямо иль косо — Смолчу, никогда не задам ей вопроса». И царь был доволен ее красотою, Ее добродетелью и чистотою, Ее обхожденьем, спокойным и ровным, Ее угожденьем на ложе любовном. То Ганга была, та богиня-царица, Что в трех мирозданьях блаженно струится! Приняв человеческий облик отныне, Она красоту сохранила богини. С тех пор стал супругом Реки богоравный Шантану, царей повелитель державный. Она услаждала властителя пляской, Истомною негой, искусною лаской, И ласкою ласка ее награждалась, — Его услаждая, сама наслаждалась. Шантану, любовью своей поглощенный, Усладами лучшей из жен обольщенный, Не видел, как месяцы мчатся и годы, А мчались они, словно быстрые воды.
