Пожалуй, давно Энди не было так тяжело. Каждое движение — подойти к столу со стеклянной крышкой, расставить тарелки и стаканы, положить гренки на сковороду, взбить апельсиновый сок — причиняло настоящую душевную боль.

'Беги! — будто вопила каждая клеточка ее тела. — Спрячься!' Ей хотелось только одного: добраться до своей квартиры, натянуть на голову одеяло и умереть от разочарования.

Все, что ему потребовалось, — один раз прикоснуться к ней. Одно прикосновение — и она, как карамель во рту, растаяла в его объятьях. Словно перевозбужденный подросток. И откуда только взялись силы отказать ему? Все это время она мечтала лишь об одном: вот сейчас он сорвет с нее джинсы, повалит на пол и они наконец займутся любовью. Можно подумать, что вся ее жизнь зависит от Конна.

Энди откинула со лба непослушную прядь, глубоко вздохнула, облизнула губы и на минуту прикрыла глаза. Все нормально. Она справиться.

Надо всего лишь успокоиться и сделать вид, что ничего не произошло. Вообще ничего.

Конн не то чтобы напился, просто слегка перебрал. Он расстроен, обижен, уязвлен — необычные чувства для человека, прославившегося своими железными нервами и своим прагматизмом. А тут еще Энди рядом, рядом ее теплое, так хорошо знакомое тело. Его лучший друг, 'доверенное лицо', знающее Коннора лучше, чем кто бы то ни было. Естественно, его потянуло к Энди: что может быть соблазнительнее, чем восстановить утраченное равновесие, пройдя через успокоительный ритуал плотской любви?

Никто не пострадал.

Энди вспомнила все подробности этой ночи. Она решила, что ее поведение просто никуда не годится. Разве можно было обманываться на его счет? Сегодня, как двенадцать лет назад, он не понимал: Энди — единственная женщина, которая его стоит.

Ладно, она уже успокоилась. Добавив в яичный крем немного сахара и ванили, и облизнув пружинную взбивалку, Энди погрузилась в печальные раздумья. Через три недели ей исполнится тридцать. Слишком много, чтобы верить в чудеса. Пора наконец избавиться от бредовых надежд и начать новую жизнь. Иначе она погибнет, превратится в одну из этих глупых женщин с телячьими глазами, которые все ждут, ждут и ждут... а потом в один прекрасный день понимают, что жизнь прошла, а мечты развеялись.

Гренки приняли аппетитный золотисто-коричневый оттенок, как раз когда шум в ванной прекратился. Через мгновение, распространяя вокруг запах душистого мыла, в комнату вошел чисто выбритый, босой, голый по пояс Девлин в старых, истрепанных джинсах. 'Он все еще в прекрасной форме, — машинально отметила Энди, — такой же стройный, такие же широкие плечи и плоский живот'. Мало того, его неподражаемая ленивая ухмылка все еще заставляла ее сердце биться сильнее.

Выбросив из головы дурацкие мысли, Энди приветливо улыбнулась:

— Снова похож на человека. Самочувствие не улучшилось?

— Самочувствие как у последнего кретина, — пробормотал он. Подойдя ближе, наклонился, целомудренно коснулся губами ее щеки. — Энди, прости, я не знаю, что за черт в меня вселился. Вдруг, так... У меня и в мыслях ничего не было...

'Это я как раз прекрасно знаю', — устало подумала Энди.

— Все нормально, Девлин, — дружелюбно отозвалась она. — Ты мужчина. Мужчины время от времени совершают идиотские поступки. За это вас и любят. — Энди не хотелось ни о чем вспоминать. Она положила толстую гренку на подогретую тарелку и протянула ему: — Лучше поешь. Ты здорово осунулся.

— Это ужасно. — Усмехнувшись, Конн взял тарелку и направился в столовую, залитую ярким солнечным светом. Сел за стол. Пригладил мокрые волосы. — Просто ума не приложу, как у меня хватило наглости вытащить тебя из постели и заставить проехать через весь город. И все ради того, чтобы тебе поплакаться.

— Бывает, — бросила она, усаживаясь напротив него. — Большую часть времени ты умный, серьезный бизнесмен, которому по плечу любые задачи. Поэтому ты имеешь право на одну ночь стать полным идиотом. Только не увлекайся.

Конн поморщился.

— Понял. Мы останемся друзьями?

— Навсегда.

Он просто кивнул в ответ, задумчиво жуя гренку. Он думал об Энди, пока принимал душ, — не самые пристойные мысли, но дело даже не в этом. Он вспоминал, что в нужный момент Энди всегда была рядом. Размышлял, почему, собственно, она воспринимает это как должное: стоит ее позвать, и вот тона здесь, спокойная, собранная, прекрасно владеющая собой.

— Ты, ммм... — Конн напряженно взглянул на нее. — Энди, скажи честно, ты ведь была одна, когда я позвонил?

Энди уставилась на него, вилка застыла на полпути ко рту.

— Очень уместный вопрос, Коннор.

— Ты бы мне сказала, правда? Если бы у тебя было что-то серьезное?

— Ну надо же. — Энди наклонила голову, словно прислушиваясь к чему-то. — Могу поклясться, что слышу голос своей матери. Она всегда задает именно такие вопросы.

— Иди к дьяволу! — буркнул Конн. — Да знаю я, что это не мое дело, но...

— Мама приехала. — Энди огляделась с наигранным удивлением. — А я-то думала, что на этой недели она в Портленде.

— Очень смешно, — проворчал он. — Я серьезно спрашиваю. — 'А ведь я действительно серьезно спрашиваю', — мелькнуло у него в голове. — У нас никогда не было секретов друг от друга. Я знаю, последнее время ты всюду появляешься с этим французским банкиром Андре, или Альбертом, или как его там.

Энди откинулась на спинку стула, театрально вздохнула и закинула ногу на ногу.

— Видимо, ты имеешь в виду Алана Дерошера, французского канадца, эксперта по инвестициям, с которым ты познакомил меня в прошлом году. Да, мы часто встречаемся, то есть встречаемся при каждом удобном случае, учитывая, что я живу на одной стороне континента, а он — на другой. Кстати, Алана не было со мной этой ночью. И вообще эту ночь я провела одна. Ты доволен?

Конн, лишь наполовину успокоенный, что-то промычал.

— Но у вас с ним?.. — Он выразительно поднял брови.

— Коннор! — Энди расхохоталась. — Это и вправду не твое дело. Впрочем, чтобы избавить тебя от необходимости задавать дальнейшие вопросы, сообщаю: между нами ничего нет... Пока, — со значением добавила она.

— Пока нет! — Он сузил глаза. — То есть подумываете о постели.