Энди задумчиво стояла у главного трапа над палубой. Через некоторое время она развернулась и осторожно спустилась вниз. Конн лежал на обшитой тиком задней палубе и встревоженно наблюдал за ней.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ложная тревога. — Энди сильно побледнела. Вздрогнув, присела рядом с ним.

— Боже, Энди, если бы я знал, что у тебя морская болезнь, я бы никогда не предложил это путешествие. Но мы же с тобой сто раз катались на яхте, и ничего подобного не было.

— Дело не в морской болезни. Я беременна. Чувствуешь разницу? Это похоже на морскую болезнь, но гораздо тяжелее.

Конн не смог сдержать улыбку. Взял ее за руку. Золотое обручальное кольцо с бриллиантами ярко блеснуло в солнечных лучах, и Конн бережно провел по нему пальцем. Четыре месяца прошло, как они поженились, а он до сих пор не верил своему счастью. Правда, он твердо знал, что третьего развода в его жизни не будет.

Энди подставила лицо солнцу, и Конн с удовольствием убедился, что ее щеки вновь порозовели. Три месяца уже позади. Еще шесть, и он обнимет своего первенца.

— Мы так и не решили, что подарить Марджи с Фрэнком. — Энди выдавила на руку крем от загара и принялась втирать его в кожу. — На этой неделе они поженятся. Просто не могу поверить.

— А я не могу поверить, что едва не потерял тебя, — тихо сказал Конн. — Не могу поверить, что так долго не замечал свою судьбу. Бежал от нее. — Он подавил вздох, на секунду представив себе, что могло бы случиться, не решись он на поездку в Монреаль.

Теперь она была бы женой Дерошера. А он? Скорее всего, женился бы на Оливии Вудраф и уверенно приближался к очередному разводу.

Энди улыбнулась и лениво откинула пляжное полотенце. Закинула руки за голову и, как кошка, уютно вытянулась на палубе. Беременность еще больше увеличила ее упругие груди.

— Я тоже не могу поверить, что ты чуть не отпустил меня. Я даже было поставила на тебе крест.

— Напрасно ты так разлеглась!

— Я же слежу, чтобы не сгореть.

— Я не о солнце говорю. А о себе. — Конн усмехнулся, повернулся к ней и принялся ласкать ее загорелую грудь, нажимая языком на сосок и с удовольствием ощущая, как он твердеет под этим настойчивым прикосновением. — Знаете, мэм, вы всегда вдохновляете меня.

— Вдохновляю на что? Надеюсь, на хорошее? — со смехом спросила Энди.

— А то! — Он просунул руку под полотенце, прекрасно зная, что на ней нет ничего, кроме крема от загара. Всего лишь час назад они занимались любовью, а Конн снова чувствовал сильнейшее возбуждение. Когда же он насытится ею? Скорее всего, никогда.

— Коннор. — Энди легла на спину, игриво засмеялась. — А что ты теперь собираешься предпринять?

— Нечто безнравственное, — пробормотал Конн, целуя ее нежную гладкую кожу. — Твоя мать наверняка рассказывала тебе о жутких мужчинах-развратниках.

— И не раз. — Ее дыхание участилось.

Улыбаясь, Конн целовал мягкие изгибы ее тела. Целовал грудь и в который раз думал: «Почему я так долго боялся любви?»

Любовь — это когда читаешь все самое важное в преданном взгляде жены. Любовь — это когда просыпаешься ночью и видишь, что твоя жена спит рядом и губы ее тронуты довольной улыбкой, и ты понимаешь, что впереди у вас — целая вечность. Любовь — это нежность, с которой сжимается сердце всякий раз, когда думаешь о жене.

Любовь — это лучший друг. Друг навсегда.