цены высокие! (
В. К этому времени, полагаю, вы подружились с судьей.
О. Мы были приятелями.
В. И теперь он не испытывал неловкости, говоря с вами о деньгах и взятках?
О. Так ведь он никогда не называл их такими словами. Он говорил о гонораре и подобных вещах.
В. Пожалуйста, продолжайте.
О. Да, я знал людей на рынке, в основном мелочь, которые работали на рестораны и были связаны с захватившими их гангстерами. Может, из-за того, что они не могли платить акулам, те забирали их рестораны. Я пришел к ним, и мы основали еще одну компанию. Единственно, о чем мы договорились, что будем распределять по заведениям мясо и птицу.
В. Продовольствие было хорошего качества?
О. Могу вам сказать, оно было уже не то, что прежде. Отбивные напоминали подошвы, а цыплята, видимо, существовали по программе Медикейр[36] . (
В. (
О. Мы попросту обобрали их, ваша честь. До конца.
В. (
О. Да мы не обращали на них внимания! Мы продавали им самое дешевое столовое серебро, а платить заставляли, как за дорогое. На кухне там не могли вывести с них пятна, ну а ножи были до того тупыми, что не разрезали бы даже масло. Но если они начинали возмущаться, мы отправляли им одно из писем с сожалениями. Вот и все.
В. Разве никто из управляющих не жаловался?
О. Был один в Чикаго, он грозил разоблачениями. Я связался с одним из крутых ребят в Чикаго, чтобы сделали несколько звонков. Этому парню позвонили и велели прийти на рынок цыплят в чикагском Вест-Сайде. Когда он ответил, что не намерен туда идти, ему сказали, что если он не пойдет, его ощиплют, как курицу. Он пошел. Там ему сообщили, что если он еще что-нибудь скажет, его швырнут в реку. Так он все понял и отвязался.
В. Были другие проекты, вроде Трансконтинентальной корпорации?
О. О, да. Судья сказал, что Сондерс мог бы подсказывать Ремингтону, какие большие дела передаются в суд, а мы были бы готовы к ним.
В. (
О. Это так, ваша честь.
В. Это был первый раз, когда судья занялся делом?
О. Да, сэр. Ремингтон встретился с Сондерсом и судьей. Меня там не было, поскольку Сондерс, похоже, меня не жаловал.
В. Почему?
О. Он знал, что я все знаю, и это не нравилось ему.
В. И Сондерс предложил вам новое дело?
О. Он дал информацию о деле крупной автобусной компании по иску некоторых держателей акций против председателя правления, получавшего фантастические премии. Для нас это было неплохо. Полагаю, председатель был вором вроде нас, но более высокого класса. Таккеру удалось заполучить это дело, и через пару месяцев мне позвонил Ремингтон. Он хотел, чтоб я поехал в контору на Бродвее и Сорок пятой улице и забрал портфель. Он предупредил, чтоб я был осторожен, в портфеле было 250000 долларов наличными. Я чуть не упал. Он велел нести все прямо в судебную палату. Ремингтон сказал, что вместе с судьей договорился о фальшивом займе у автобусной компании, и судья через несколько недель закроет дело.
В. (
О. Да.
В. Что это была за контора?
О. Фирма «Квик энд Бест» по связи с общественностью. Я спросил мистера Беста, и он отдал мне портфель.
Келли посмотрел на меня, и я кивнул. Это было совершенно новое имя, и я передал его следователям, которые поджидали подобного развития. Бенни был явно взвинчен. Слова сами изливались с его уст. Единственными звуками кроме жесткого, гортанного голоса Джелло был шепот радиокоментаторов, приглушенные команды телевизионщиков и шорох передвижных камер на резиновых колесах.
Я получил несколько коротких заметок от Джоша: «Бенни хорош, но постарайтесь его успокоить; опросы показывают, что наша аудитория растет час от часу». Похоже, многие кухни остались без присмотра. Джош также отметил, что Келли стал нравиться людям, особенно на Средним Западе. Один раз я проскользнул в комнату следователей. Это был увлекательный опыт. Жалюзи были опущены, чтобы приглушить ослепительный блеск утреннего солнца, и в полумраке виднелся кивающий Бенни, с улыбкой разворачивающий свою историю о пороке.
Когда на экране появился Келли, я на мгновение увидел, почему домохозяйки забросили свои тарелки и швабры. От экрана исходило нечто, что брало зрителей в плен. Телевизор был окружен рядами стульев, на которых сидели члены нашего комитета, клерки, стенографисты, следователи и служащие здания.
— Интересно? — поинтересовался я у одного из зрителей.
— У Кафовера не было ничего подобного, — ответил он. — Этот Шеннон молодчина.
— Я помню его отца, — осторожно заметил я.
Мой собеседник скривился от отвращения.
— Тот был старым ублюдком. У этого парня нет с ним ничего общего.
«Еще одно очко в нашу пользу», — сказал я себе, возвращаясь на слушания.
В это время, когда Джелло рассказывал, как он забрал портфель с деньгами, служитель передал Келли записку. Он ее быстро прочитал, кивнул, как если бы соглашался, потом шепнул что-то Джоунсу, который явно согласился. Келли стукнул молотком и объявил перерыв до следующего дня. Расчет времени был совершенен. У нас была аудитория из многих миллионов, и завтра они стремглав побегут к телевизорам.
Когда Бенни уходил, по его лицу струился пот, он потянулся к Келли и что-то сказал. Казалось, он умоляет. Келли кивнул и похлопал его по спине. Вокруг Келли и Джоунса, как обычно, вертелись репортеры, но хотя я следил за Ларсеном, он ничего не делал, только смотрел волком. Теперь я заметил изменения в отношении газетчиков к Келли. Было ясно, что его привлекательность начала сказываться. Это было заметно, и когда мы шли по коридору в «телевизионную комнату»; стенографистки, клерки и секретарши стали улыбаться ему. Мужчины окликали его и махали руками. Вашингтонский беспроволочный телеграф разносил информацию, что Келли Шеннон символизирует успех — а в этом городе любят только успех, а неудачников презирают и боятся — и к этому посланию прислушивались. Еще не кончился вечер, а его повторяли за столиками в ресторанах Сената, в барах, в «Золотом Ключе», в автобусах, такси, за обеденными столами. Эскиз имиджа был завершен. Теперь началась штриховка.
— Я хочу, чтоб ваши люди продолжали опросы как можно дольше, — кричал по телефону Джош, когда мы с Келли вошли в комнату. — Я хочу сделать более подробные опросы. Слушания, это замечательно, но я хочу все знать о Келли. Что они о нем думают? Что им нравится? Что им не нравится? О'кей? Чудесно. Всю ночь меня можно будет найти в отеле.
Он взял трубку с другого телефона.
— Привет, Джон, как дела? Здорово. Великолепно. Да, прекрасные слушания. Подожди, пока мы разбежимся.
Он слушал и усмехался нам, потом произнес:
