Очевидно, мысли Келли не оставляли этот горящий, агонизирующий город Лоуренс.

Мы пообедали у Салливана, где Келли мгновенно очаровал старуху Салливан описанием прогулки по Килларни[20] во время учебы в колледже. Потом мы прошли по Бродвею к Таймс-Сквер и поднялись по Восьмой авеню до отеля «Шеридан», где я уговорил его выпить чуточку «Джека Дэниэлса» на ночь.

Следующие три часа он резко, почти с ненавистью разносил тот тип политических лидеров, что мы встретили в Лоуренсе. От Лоуренса мы постепенно перешли к широкому кругу проблем в строительстве и программе по борьбе с бедностью.

Я всегда говорю, вы узнаете эксперта не по фактам и цифрам, которые он выплевывает в вас, но по логичным, убедительным ответом на ваши вопросы. Келли был таким. Ясно, что он не просто изучил проблему, у него были интересные предложения. В ходе нашей идеологической дискуссии мы обменялись историями о Вашингтоне, о сенаторах, конгрессменах и членах кабинета. Мы смеялись над некоторыми или качали головами в удивлении над другими.

Неожиданно оказалось, что уже за два часа ночи. Келли собрался идти, но я убедил его остаться, отмечая, что восьмичасовой самолет доставит его в Вашингтон как раз к голосованию в Палате. Он согласился, и мы отправился спать.

Я никогда не слышу будильника. Когда я проснулся, то нашел на тостере записку:

Во время бритья и завтрака я вспоминал события предыдущей ночи и впечатление, которое производит Келли. Двойное чувство сотрясало меня: я знал, что он был неординарным человеком, и мы просто должны присоединиться к нему, но с другой стороны, слабый, почти неслышный голос предостерегал, как бы издалека достигая моих мозгов. Но для мрачного настроения и смутных страхов не было времени; у нас был победитель, и нам надо было использовать даваемое преимущество.

Это я и сказал Джошу, когда вечером мы сели за обед. Я детально и драматично описал события в Лоуренсе и последующую долгую беседу и дискуссию с Келли. Он слушал, кивая или задавая время от времени невнимательные вопросы. Неожиданно я понял, что он задавал больше вопросов о Барни, чем о Келли.

— Маллади очень важен. Это совершенно ясно, — сказал Джош когда я поинтересовался, что с ним.

— Почему это важно, Джош, если ты не решил принять предложение сенатора?

— По правде говоря, я много думал.

— О Келли?

— О ком же еще? — он нетерпеливо отодвинул чашку кофе. — Этот парень заинтересовал меня. Мой здравый смысл велит бежать от него как от холеры, но что-то твердит, что он победитель. — Джош смущенно посмотрел на меня: — Честно говоря, Финн, я вернулся с намерением уговорить тебя принять предложение Шеннона!

— Я считаю, мы должны, Джош. Я действительно так думаю.

— Мне понравилось то, что ты сказал прошлым вечером. Не похоже, что на него можно давить.

— Ну-у, у него есть своя голова. Его отец говорил это еще в первый раз. А после вчерашней ночи я в том не сомневаюсь.

— Да, и как раз это мне и не нравится, — сердито ответил Джош. — Ты уже давно занимаешься этим и знаешь, какая от этого бывает головная боль! Это вроде человека, чью историю ты только что написал. Он не знает, как подписать собственное имя, но когда книга опубликована, он уже автор!

— Не думаю, что у нас будет много трудностей с Келли. Он разумный человек.

— Иногда этого мало. Будет ли он гнуться? Идти на компромиссы? Ты слышал, как он разговаривал с Маллади. Предположим, мы будем нуждаться в Маллади и должны будем быстро заключить сделку? Боже мой, этот парень будет нашей сплошной головной болью!

Он подошел к окну.

— Это я и имею в виду, когда говорю, что здравый смысл дает сигналы тревоги.

— Я не думаю, что он позволит договориться с Маллади.

— Конечно, не после вчерашнего вечера, но у нас есть шанс, — задумчиво произнес Джош. — Мы знаем, каков сенатор, а по тому, что он говорил о брате Келли Люке, мы знаем, что они пара пройдох. А с пройдохами мы можем иметь дело.

Он повернулся.

— Мы можем обсуждать это весь день! Давай либо выловим рыбку, либо отрежем приманку!

— Ты хочешь, чтобы я позвонил сенатору?

Джош смотрел на меня долгую минуту.

— Ты уверен, что хочешь этого?

— Более чем когда-либо в жизни, — ответил я.

— О'кей, — решил Джош. — Звони ему. Скажи, мы согласны. Сегодня пятница, сделай это завтра утром. Скажи ему, мы приедем, пусть там будет Люк и… как же ее имя — ах, да, Лейси.

Он вернулся к окну, и я еле расслышал его:

— Интересно, а что нравится ей?

Вексфорд-Холл оказался длинным белым мраморным домом в викторианском стиле, украшенным черными ставнями, остроконечной крышей и башенками, величественный и гордый, будто принадлежал королю. По-зимнему мертвые лужайки были такими аккуратными, как будто их подстригли ножницы парикмахера, а мощные дубы выстроились вдоль дороги словно папская гвардия. Рядом с домом располагались конюшни, ангар, два теннисных корта, большая площадка; над дверью большого старомодного гаража красовался баскетбольный щит, кроме того внимание привлекали огромная веранда, качели, кресла и столики. Неуместной деталью казались сделанные из старой покрышки качели, они свисали с дуба перед самым домом. Слой земли свидетельствовал, что ими часть пользовались. Проходя мимо, мы могли видеть за домом лужайки, которые постепенно исчезали в тихой долине, где батальоны лишенных листвы деревьев «маршировали» до следующей линии холмов.

Сразу за домом находились огромный, пустой плавательный бассейн и большой манеж, где тихо катались молодая женщина и дети. Еще одна всадница галопом приближалась к дому из лощины. Они пригнулась к шее лошади и направлялась к серии барьеров, тянувшихся от конца гаража в открытое поле.

— О-оо, как она ездит! — восторженно произнес Джош.