Да, конечно, она могла еще попытаться. Она начала искать у подножия холма и стала пробиваться наверх, она прислушивалась, она вынюхивала. Нет! Ни малейшего намека не пробивалось сквозь толщу снега, ни дыхания, ни запаха.

Время шло, начало светать. Похолодало, и озябшие люди начали расходиться по домам. Отец и мама Нильса надели лыжи, перебрались через снежный обвал, спустились вниз к гостинице, и мама пошла к тете Бетти, которая металась в лихорадке. Отец остался на дороге. Пытаясь вселить в Кари частицу своих собственных сил, терпения и разума, он напрягал все свои мышцы, следовал взглядом за каждым ее движением. Будто хотел передать все свои способности этой серой собаке, рыскавшей в снегу. Но ничто не помогало.

Настал день; Кари устала. И людям, и собаке необходимо было отдохнуть

Люди колебались, не зная, что им предпринять. Кое-кто поглядывал на часы и говорил, что им надо в город. Другие говорили, что поскольку собака не может найти мальчика, то, верно, уже ничто не поможет. Даже отец Нильса вернулся домой к маленькой дочке — он не хотел оставлять ее одну в доме. Проводив его, мама вернулась к тете Бетти и уселась у ее кровати, чтобы за ней поухаживать.

Уполномоченный ленсмана еще трудился, так же как и Монсен, Часовщик. Снег набился ему в карманы, в сапоги, и он был голоден как волк, потому что имел обыкновение завтракать ровно в семь часов утра, не раньше и не позже, но он не сдавался. Маленький, взъерошенный, он метался на лыжах, спотыкался, падал и снова принимался за поиски.

— А вы не сдаетесь, Монсен, — сказал уполномоченный ленсмана.

— Я никогда не сдаюсь! — заявил Монсен. — Не сдаюсь, когда считаю, что одно — правильно, а другое — нет.

— Я-то думал, вы держите зло как раз на этого мальчика, — сказал Йоханнессен. — Может, он и заслужил наказание, если вы правы и он украл часы.

— Ерунда! — сказал Монсен, втыкая палку как можно глубже в снег.

— Смотрите, не проколите его насквозь, если он жив, — посоветовал Йоханнессен.

— Я думал над этой возможностью, — ответил Монсен. — Но полагаю, риск — невелик!

Тетя Бетти сидела в кровати, в одном из номеров гостиницы. Глаза ее лихорадочно блестели, и она все время бессвязно болтала в бреду. Врач и фру Хауге делали все что могли, но пока безрезультатно.

— Господин полицейский, — в беспамятстве говорила Бетти. — Я — серая собака… меня зовут Кари и я была на Волчьей… Вот тогда-то они и сбежали, они оба, и явились сюда в горы. Тогда я этого человека не знала, потому что никто этого не понимал, когда Омар сказал, что они были у него и играли в карты. Вообще-то его звать не Омар, у него есть еще другое имя, но они зовут его Омаром, но полицмейстеру это известно. Я тебе говорю, Нильс, постереги их. Не упускай их из виду, пока я не позвоню огромной снежной лавине, которая вскрывает сейф! Ведь это было в тот самый день, когда мы приехали на Волчью, а они были у Омара.

— О чем это она болтает? — спросила мама. — Омар и волк?

— Ей все хуже и хуже, — сказал врач. — Вы понимаете, о чем она болтает?

— Нет, но моя сестра часто говорит странные вещи, — ответила фру Хауге. — И не всегда связно, даже когда здорова.

— Если моя жалоба не будет принята во внимание, я привлеку вас к ответственности, господин полицмейстер, — продолжала тетя Бетти. — Деньги должны быть здесь, в Уре, и они явились, чтобы забрать их. Это гласит закон № 8.

Тут она снова заснула и лежала совсем тихо.

Внизу, в зале ресторана гостиницы, сидели усталые люди; их кормили легким завтраком. У хозяина гостиницы было много дел, люди приходили пешком, целыми компаниями, а Соня, эта ветреная официантка, исчезла. День был воскресный, но она не была выходной и не просилась куда-нибудь отлучиться, но она все равно куда-то пропала! И тут, как назло, необычайная спешка. Господин из номера 19 спустился вниз, заплатил по счету и уехал первым поездом в город; из Восса и Бергена явились новые проводники с собаками-спасателями; бесконечно звонил телефон. Хозяин гостиницы еле успевал, бегая то туда то сюда. Хотя обычно он не бегал, для этого он был слишком крупный и толстый. Всякий раз, когда открывалась входная дверь, он надеялся, что это Соня, которая сочла разумным вернуться. Но нет! В этот день у них в гостинице образовалась даже больница с этой женщиной, лежавшей в лихорадке наверху, в номере 12. И хозяин бежал дальше.

Уполномоченный ленсмана Йоханнессен отряхнул на крыльце снег с сапог и вошел в дом вместе с Юннесдалом и Кари. Все трое — страшно усталые.

— Поздороваемся с больной, — предложил Йоханнессен и, узнав, что она в номере 12, поднялся по лестнице и постучал в дверь. Ему открыла фру Хауге.

— Как дела?

— Тсс, — прошептала фру Хауге, приложив палец к губам. — Ей было ужасно плохо, она болтала всякую чепуху, но теперь она спит и похоже, температура немного спала.

— Это — уполномоченный ленсмана? — раздался голос тети Бетти. Сидя в подушках, она пыталась убрать непокорные пряди волос, закрывавшие ей глаза. — Попроси его войти.

— Пожалуйста, — пригласила, отступив в сторону, ее сестра. — А тебе это не вредно, Бетти?

— Это как раз тот человек, с которым мне надо поговорить, — ответила Бетти. — Садитесь! — сказала она таким тоном, каким разговаривала в школе с учениками.

Йоханнессен аккуратно уселся на стул, выпрямив спину, в самом деле как примерный ученик.

— Вы интеллигент? — огорошила его вопросом Бетти.

— Слегка, — растерянно ответил Йоханнессен.

— Хорошо! — одобрила его Бетти Ура. — Потому что сейчас от вас требуется внимательно проследить за ходом моих мыслей. Не возражайте мне, у меня нет времени. В любую минуту мне может стать худо, а то, что я скажу, — важно.

— Ладно! — согласился Йоханнессен.

— Двенадцатого августа здесь на фабрике было совершено преступление, — сказала Бетти. — Слышите, молчите и попытайтесь проследить за ходом моих мыслей.

— Я… — произнес Йоханнессен.

Тетя Бетти лишь ткнула в его сторону указательным пальцем и продолжала:

— В тот же день или. точнее говоря, в ту же ночь из Бергенской тюрьмы бежали двое заключенных. То есть в ночь перед двенадцатым августа. Понятно?

— Да, — ответил Йоханнессен.

— Они поднялись сюда, в горы, они совершили кражу со взломом ночью, они спрятали деньги. Да, этого я не знаю, но я так думаю.

— Я тоже думаю так, — сказал Йоханнессен.

— Они вернулись сюда вместе с дружком по кличке Омар, которого подкупили, чтобы получить алиби в Бергене той ночью, когда была совершена кража со взломом. Я была членом суда, или как там еще называется это в суде, так что я слышала все это дело. Один из них явился сюда в горы и был здесь некоторое время.

— Йенсен, — сказал уполномоченный ленсмана. — Тот, кого они называют— Подхалим!

— Вам это известно? — спросила тетя Бетти.

— Я знакомился с его делом и делом его дружков, — ответил Йоханнессен. — Продолжайте!

— Вчера вечером — да, потому что теперь, наверно, утро, не правда ли? Сейчас — сегодня или уже завтра?

— Сейчас — завтра, — ответил Йоханнессен.

— Так я и думала. Итак, вчера, в субботу, мы с Нильсом стояли на перроне, и тут я увидела, что с поезда сошел тот, кого зовут Хёгле. Третий. И тут я все поняла. Они собрались, чтобы забрать деньги оттуда, где они спрятаны. Я сказала Нильсу, чтобы он стерег бандитов, пока я позвоню в полицию. Но позвонить я не успела, потому что была застигнута лавиной. А теперь вам надо отыскать Нильса, он отправился за этими парнями, а они пошли в гостиницу, и, быть может, он отправился туда следом за ними. Вы поняли, что я говорю?

— Я понял каждое слово! — ответил Йоханнессен.