— Да, я видел вас, — ответил Нильс. — Я видел вас на дороге.

Это была неправда, но зато он мог не выдать тетю Бетти.

— Ты говорил об этом кому-нибудь? Говорил?

— Нет, — ответил Нильс.

— Повезло тебе, — сказал Подхалим. — Это может спасти тебе жизнь. А теперь ты сидишь смирно, пока мы, взрослые, беседуем между собой. И если я услышу хоть малейший писк!..

Он сжал пальцы, словно желая удушить Нильса, и мальчик кивнул, немой и испуганный.

— Что нам делать? — спросил Подхалим. — Соберите деньги! — раздраженно добавил он.

— Мы можем взять напрокат машину и поехать ночью в город, — сказал Омар.

— Это наивернейший способ обратить на себя внимание, — усмехнулся Подхалим. — Представляете, какой поднимется шум, если этот негодяй мальчишка не вернется домой к своей мамаше вечером и утром к завтраку. Но ведь никто не знает, что он как-то связан с нами, пожалуй, можно рискнуть!

— Что опять случилось? — спросила Соня, потому что внезапно весь дом наполнился звуками голосов, шагами и хлопаньем дверей. «Трудные будут эти поиски!»— сказал чей-то голос внизу в коридоре, и слова эти громко прозвучали во всем доме. В комнате было слышно, как хозяин отеля спрашивал, что происходит. «На одного из мальчиков обрушилась лавина, на Нильса Хауге, который живет в желтом доме на самой вершине холма. По дороге домой на него обрушилась лавина! Из города ожидается спасательная команда с собаками».

Хозяин гостиницы, разумеется, оделся и позвал Соню и других горничных. Нильс раздумывал, не позвать ли на помощь, но посчитал, что выиграет от этого совсем немного. Ведь тетя Бетти наверняка давным-давно предупредила полицейских, и они должны вот-вот явиться.

— Нельзя, чтобы деньги лежали вот так сверху, — сказал Подхалим и сгреб деньги обеими руками. Нильс даже не подозревал, что у Расмуса на уме, пока тот, не подойдя к нему сзади, со страшной силой не заломил ему руки и не привязал его к спинке стула. Он хотел было закричать, но ему заткнули рот носовым платком. Ему было страшно больно, он не мог как следует дышать, у него вдруг пересохло горло. Нильс громко застонал, и Расмус снова быстрым и резким движением закатил ему оплеуху.

— Молчать, парень!

Все четверо уселись вокруг стола и ловко разделили деньги на четыре части. Это отняло немало времени. Денег было много. Внизу в коридоре чей-то голос раздраженно позвал Соню, но она даже не шевельнулась. До тех пор, пока не разделили последние банкноты. Делил Подхалим, остальные не спускали глаз с его пальцев. Расмус вел своего рода счет с помощью огрызка карандаша. Потом мужчины встали и каждый положил свою долю в чемодан. Соня сняла наволочку и набила ее деньгами. Затем, выскользнув в коридор, приступила к своим обязанностям в ресторане, потому что внизу было уже много людей, нуждавшихся в кофе и подкреплении, людей, разгребавших наверху снег после лавины и желавших обогреться.

Подхалим бросился навзничь на диван, Расмус вытянулся на кровати, Омар сидел в полудреме на стуле; иногда они затягивались сигаретой. Они говорили о Нильсе, словно его вообще тут не было.

— Этого щенка надо спрятать до завтрашнего вечера, а еще лучше до утра понедельника, — сказал Подхалим. — Рано утром мы поездом едем в Берген. Там мы разделимся. Что станете делать вы, я не знаю, а я полечу самолетом в Осло, а оттуда первым самолетом в Копенгаген или в Стокгольм. Завтра после обеда меня будет трудно отыскать.

— Мы не можем рисковать его жизнью, — сказал Расмус. — Полиция совершенно впадает в истерику, когда речь идет о несовершеннолетних.

— Его надо поместить в хорошее место, — сказал Подхалим. — Мы можем отвезти его в горы и спрятать в хижине.

— Я тоже полечу самолетом, — сказал Расмус. — И Соня, наверное, со мной. Так я полагаю. В Швеции у меня хорошие друзья.

— Ясное дело! — воскликнула Соня, всегда неожиданно появлявшаяся в дверях. — Ты обещал мне шубу и кольцо с бриллиантами, помнишь?

— Но это было до того, как ты предъявила нахальные требования, до того, как ты получила собственную долю, — сказал Расмус. — Теперь у тебя есть собственные деньги, можешь покупать себе что хочешь.

— Хочешь отвертеться? — разозлилась Соня. — Теперь я знаю, что ты за птица! Обещаешь, а сам не держишь слово!

— Успеете наругаться, — сказал Подхалим. — Главное найти убежище для этого щенка-мальчонки, чтобы он не разболтал ничего до утра понедельника.

— А я знаю такое убежище, — предложила Соня. — Здесь, в гостинице, у нас есть маленькая прачечная. Она стоит особняком в саду. Туда никто не придет до утра понедельника, и никто не услышит, даже если он надорвется от крика, потому что в этом погребе нет даже окон.

— Если бы это было в городе, — вздохнул Омар. — Чердак пекарни — тихое и уютное местечко. Мы могли бы просто связать мальчишку и положить в мешок с мукой.

— Перевезти его в город невозможно, — сказал Подхалим и пнул Нильса от злости: — И чего ради ты лезешь и суешься в дела взрослых, щенок ты этакий!

— Гррр, — выдавил из себя Нильс сквозь кляп.

— Думаю, больше всего ему хочется кусаться, — сказал Омар. — Удивительно, до чего злы такие вот мальчишки.

— До утра понедельника он будет молчать, — сказал Подхалим. — Пусть радуется, что имеет дело с джентльменами. У нас все было так хорошо и прекрасно! Мы могли бы раздобыть паспорта, как другие люди, и тихо-мирно уехать из этой страны. Но тут вдруг является этот дрянной мальчишка и сует нос в дела, которые его не касаются. Во всяком случае, в Данию и Швецию мы можем попасть без паспортов, — объяснил Расмус. — Когда у тебя есть деньги, столько можно преодолеть! Только бы денег было достаточно… Да, да, — рассуждал Расмус, но тут мысли его приняли другой оборот: — Покажи-ка мне, Соня, эту прачечную, где можно спрятать мальчишку.

— Да, конечно, — услужливо предложила Соня. — Ключ висит внизу, в коридоре. — Возьмем с собой мальчонку сразу?

— Сначала посмотрим, что это за прачечная, — сказал Расмус. — А ты, Омар, пригляди пока за щенком.

Конечно, Подхалим тоже захотел взглянуть на эту прачечную, которая так удобно расположена, а Омар остался в гостинице: он стерег Нильса и потягивал пиво из бутылки, стоявшей рядом со стулом.

«Сейчас нагрянут полицейские! — подумал Нильс. — Тете Бетти наверняка удастся убедить их приехать и хотя бы посмотреть…»

Наконец в коридоре послышались шаги, но это были вовсе не полицейские, а вернувшиеся назад Подхалим и Расмус. У них был довольный вид.

— Где девчонка? — спросил Омар.

— Мы посадили ее в прачечную, — ответил Расмус. — Она мне немного надоела.

— Вы ее заперли?

— В общем, глупая она. Я ее предупреждал. Больно она дерзкая.

— И тогда вы попросили ее показать вам исключительно спокойное местечко, чтобы побыть там до понедельника? — Омар расхохотался так, что чуть живот не надсадил.

— Громко не болтай! — предупредил Подхалим. — Она так глупа, что брать ее с собой опасно. Ничтожество! Пришли мы в прачечную, она открывает дверь и показывает нам. Внизу в подвале, говорит она, грязное белье. Ни окон, ничего такого — и мертвая тишина. «Олрайт[90] », — сказал Расмус, обхватив ее рукой за шею, и сунул девчонке в пасть носовой платок. «Садись ей на ноги», — приказал он мне. Должен сказать, Расмус — парень хваткий! Все случилось так быстро. У нее не было даже времени спросить, что мы имеем в виду.

— Да, а деньги?!

Расмус уже швырнул наволочку со всеми деньгами на стол, и дружки поделили Сонину часть на троих.

— Чистая работа! — похвалил Омар. Он посмотрел на свою бутылку с пивом, но она была пуста.