потрясла своим хоботом, осторожно преклонила одно колено, потом другое; постепенно согнулись и ее задние ноги, и она упала.

Крик радости вырвался у наших людей. Они бросились вперед и принялись танцевать вокруг упавшего животного с торжествующими криками. Когда мы приблизились, Туба Мокоро подошел к доктору, джэкобовская пуля которого нанесла животному смертельную рану за ухом, и с большим самодовольством заявил: «Вы видите, это сделано благодаря быстроте – моей быстроте. Я бежал и бежал, когда другие отстали, хотя я упал и ушиб колено. Вы ведь дадите мне ткани, не правда ли?»

Наши люди, которые не ели мяса уже три или четыре дня, думали, что могут съесть всего слона сами, и не хотели давать ничего Сэабензо и его народу. Но после того как они ели всю ночь и поворчали на англичан, у которых так мало здравого смысла, что они могут убить слона, а потом не хотят подождать, пока он не будет съеден, они отдали Сэабен-зо больше трех четвертей мяса. Мы же подарили ему клыки. Хобот африканского слона там, где он смыкается с верхней частью морды, так толст, что кажется, будто у животного очень выпуклый лоб. Если отрезать хобот у самой кости, то он так тяжел, что, как заявили наши спутники, его могут поднять только два или три человека их племени.

Слоновое стадо жестоко расправляется с деревьями, которые только местами покрывают эту высокую местность.

Слоны обламывают большие ветви с такой же легкостью, как мы – ростки сельдерея. Часто они ломают деревья порядочного размера просто от избытка силы.

Во время нашего пребывания у Мотунты мы видели великолепный метеор, осветивший все небо. Наблюдавший его человек стоял к нему спиной, но, обернувшись, в течение нескольких секунд мог видеть светящийся след на его пути. Обычно это явление объясняют сохранением впечатления, произведенного на сетчатую оболочку глаза светящимся предметом. Однако это не так: в данном случае метеора человек в действительности не видел, а его светящийся след видел совершенно ясно. Лучеиспускание планет и звезд также требует другого объяснения, а не того, которое ему обычно дают.

Фруктовые деревья, гигантские дикие фиговые деревья и каменные круги, на которые помещались хранилища для зерна, вместе с носящими на себе следы долговременной работы жерновами указывают места, где когда-то стояли селения. В настоящее время единственной причиной такого безотрадного состояния этой прекрасной страны является страх перед новыми набегами матабеле.

Теперь местность постепенно понижается по направлению к западу, переходя в долину Макололо. На расстоянии двух дней пути от ближайшей к высокогорному району деревни батока мы встретили нескольких охотников, которые жгли сухую траву, с целью привлечь дичь свежим зеленым покровом, который быстро снова появляется на месте пожарища. Здешняя трава, как мы уже говорили, превосходна для скота. Мы заметили, что наши люди ели одну из ее разновидностей – с листьями красно-коричневого цвета и со слегка зазубренными краями. Она имеет точно такой же вкус, как лакричный корень, и называется кезу-кезу. Цеце (которая известна батока под названием ндока) здесь нет, хотя буйволы и слоны водятся в изобилии.

Обычно первым признаком того, что мы приближаемся к деревне, является маленькая ловушка на тропе для ловли пятнистых кошек (Felis genetta) c мышью в качестве приманки. Когда же мы слышим звуки толчения зерна, пение петухов, веселые крики играющих детей, – мы знаем, что деревня находится от нас на расстоянии всего нескольких ярдов, хотя и скрыта деревьями. 4 августа мы достигли Моачембы, первого из селений батока, подчинившихся Секелету. Отсюда мы могли видеть невооруженным глазом в большой долине, расстилавшейся перед нами, столбы пара, поднимавшиеся над водопадом Виктория, хотя мы были еще от него на расстоянии 20 миль.

Нам сообщили, что из-за отсутствия дождей в этом году большая часть зерновых посевов погибла. Население от Шешеке до Линьянти жило в нужде и даже голодало.

Здесь подтвердились сведения, которые наши люди получили относительно своих семей от батока на горах. Жена Такеланга была убита вождем района водопада Машотлане по обычному обвинению в колдовстве. Обе жены Инчиколы, считая его умершим, вышли замуж за других. Масака-са был крайне недоволен, услышав, что два года назад его друзья, на основании слуха о его смерти, перебросили его щит за водопад, убили весь его скот и устроили в его память нечто вроде ирландских поминок. Он сказал, что решил от них отказаться и сказать им, когда они явятся его приветствовать: «Я умер. Меня здесь нет. Я принадлежу к другому миру и стал бы издавать зловоние, если бы оказался среди вас».

Здесь полностью подтвердилось все то, что мы слышали о печальных результатах попытки партии миссионеров, под руководством достопочтенного Хельмора, распространить священное учение в Линьянти. Несколько миссионеров и их помощников туземцев погибли от лихорадки, а оставшиеся в живых покинули эти места незадолго до нашего прихода.

Весь день 7-го числа мы провели около деревни старого вождя батока, Мошоботуане, самого толстого человека, какого нам когда-либо приходилось видеть в Африке. Причиной нашей задержки был жестокий приступ лихорадки у Чарльза Ливингстона. Он принял дозу наших противолихорадочных пилюль; 8-го ему стало лучше, и он шел в течение 3 часов; 9-го он уже прошел 8 миль до великого водопада и провел остаток дня, предаваясь утомительному занятию осмотра достопримечательностей. Мы были в той же самой долине, где находится Линьянти; здесь была та же самая лихорадка, которая, при лечении только небольшим количеством дуврского порошка, оказалась роковой для бедного Хельмора; симптомы ее также были идентичны тем, которые после нам описали не имеющие отношения к медицине люди как признаки отравления.

Мы поднесли Мошоботуане подарок, а также откровенно высказали ему все, что думаем о его кровавых набегах на своих братьев – батока. Проборка приносит больше всего пользы, когда она сопровождается какой-нибудь любезностью. Действительно, он на нас не обиделся, судя по тому, чем он нас отдарил, – большим количеством муки, молоком и быком. Он владеет большим стадом и участком прекрасного пастбища по течению красивой реки Леконе. Когда видишь скот, мирно пасущийся на лугу, чувствуешь себя дома даже в глубине Африки. Цеце живет на деревьях, окаймляющих пастбище с запада; таким образом, если бы пастуху случилось забыть свои обязанности, весь отбившийся скот мог бы погибнуть.

Женщин в этой деревне больше, чем мужчин. Это результат набегов вождя.

Жена Сима, принадлежащая к племени батока, пришла сюда от водопада, чтобы приветствовать своего вернувшегося супруга, и принесла лучшие местные фрукты. Ее муж был единственным из нашего отряда, который привел с собой из Тете жену, – а именно девушку, полученную им от Чисаки в награду за свое искусство в танцах. Согласно нашим взглядам, его первая жена вряд ли могла быть довольна, увидев вторую, и притом более молодую; но она все-таки увела ее с собой домой, а муж ее остался с нами.

Спускаясь к находившейся у водопада деревне, мы встретили несколько настоящих макололо. Цвет их кожи коричневый, приятного оттенка, светлее, чем у других племен. Говорят они медленно и осторожно, отчетливо произнося каждое слово. Достигнув деревни против Калаи, мы встретились с вождем макололо, Машотлане. Он пришел в сарай, где мы сидели; впереди него шел маленький мальчик, несший трехногую скамейку, на которую Машотлане и уселся с подобающей торжественностью. Несколько секунд он смотрел по сторонам, потом взглянул на нас и приветствовал нас, произнося: «Румела» (что значит «доброго утра» или «привет»). Затем он дал нам немного мяса бегемота, взял кусок сам и подал остальное своей свите, члены которой быстро его съели. Машотлане оправдывал свои набеги тем, что, когда он пришел собирать дань, батока напали на него и убили нескольких из его спутников. Местные вожди часто приводят в оправдание своих мелких войн те же доводы, что и Цезарь в своих «Комментариях». Лишь немногие признаются, как старый Мошоботуане, что они начали войну, так как были сильны и имели достаточные шансы на победу. Мы встретили здесь Пицане, который провожал доктора в Сен Поль де Луанда. Секелету послал его купить трех лошадей у торговцев из Курумана, которые требовали за каждую находящуюся в весьма жалком состоянии лошадь девять слоновьих бивней.

Вечером, когда все было тихо, один из наших людей, Такеленг, выстрелил из мушкета и воскликнул: «Я оплакиваю мою жену; мой двор опустел, у меня нет дома!» – и затем издал долгий, тоскливый стон.

На другой день мы отправились посмотреть на водопад Виктория. Его название на языке макололо – Моси оа Тунья, что значит «гремящий дым»; более древнее название – Сеонго, или Чонгуэ, что значит «радуга», или «место радуги». Мы сели в каноэ, принадлежащее Туба Мокоро – «разбивателю каноэ»; несмотря на это зловещее имя, он, по-видимому, был единственным, знавшим «средство» против