что-либо разъяснять по этим вопросам.

Остается проблема братьев и сестер Иисуса, то есть детей, которых Мария могла иметь после него.

Прежде всего отметим одну фразу у Луки, которая явственно указывает, что эти младшие существовали:

«Когда же они были там, наступило время родить Ей; и родила Сына Своего первенца…» (Лук., 2:6–7).

Совершенно очевидно: если Лука уточняет, что речь идет о сыне-первенце, значит, потом были и другие. Ведь если бы Иисус был единственным ребенком, проще было бы сказать «своего ребенка», «своего сына», своего «единственного сына», чтобы вернее пресечь возможные недопонимания. Лука, напротив, выражается очень ясно. Потому что во всем Ветхом Завете (единственном, который существовал во времена зарождения христианства), в «Книге Бытия», «Книге Исход», «Книге Левит», «Книге Чисел», «Второзаконии» это выражение повсюду, где оно используется, означает наличие позже рожденных детей. Более того, оно синонимично слову «старший». И значит, оно неминуемо предполагает присутствие младших.

Существование этих младших, как братьев, так и сестер Иисуса, настолько очевидно, что разные древние авторы и экзегеты, особенно Ориген, сочли за благо предположить, что речь идет о сыновьях и дочерях Иосифа от первого брака, до его сочетания с Марией. Мы ответим, что это невозможно: если бы у Иосифа были дети до рождения Иисуса, чьим отцом он был официально, особенно дети мужского пола, он не мог бы при рождении означенного Иисуса пойти в Храм, чтобы принести искупительную жертву за первенца:

«А когда исполнились дни очищения их по закону Моисееву, принесли Его в Иерусалим, чтобы представить пред Господа, как предписано в законе Господнем, чтобы всякий младенец мужеского пола, разверзающий ложе сна, был посвящен Господу…» (Лук., 22–23).

А ведь Мария не имела доступа в Храм на мужской двор, лишь только на женский. И один лишь Иосиф мог пройти на двор коганим и принести упомянутую жертву. А такую жертву мужчина мог принести только раз в жизни — при рождении первенца. Итак, мы имеем абсолютное доказательство, что Иисус был старшим, братья, если есть братья, будут только младшими, равно как и сестры.

Но Даниэль-Ропс в книге «Иисус в Его время» отмечает, что арамейское aha и еврейское ah могли означать одновременно брата, двоюродного брата, кузена и даже близкого родственника. Добавим, что они означают также «сосед» и «сослуживец». К тому же древнееврейский — достаточно богатый язык, чтобы иметь в этих сферах точные термины. И правда, кузен по-древнееврейски называется «сыном дяди». Арабский язык сохранил это выражение, и «Тысяча и одна ночь» часто вкладывает его в уста женщин, которые, обращаясь к избраннику сердца, называют его «сын моего дяди». И французские короли будут обращаться к дворянам высокого ранга, чтобы выразить свое расположение, «кузен».

Впрочем, перевод дискуссии в плоскость арамейского и древнееврейского языков был со стороны Даниэль-Ропса хитрой уловкой: этот автор не мог не знать, что Евангелия никогда не были написаны на древнееврейском, тем более на арамейском, но только на греческом.

А греческий язык имеет два очень разных термина, чтобы различать того и другого. Брат называется adelphos, кузен — anepsios. И повсюду, где упоминаются братья Иисуса, в оригинальных греческих рукописях канонических Евангелий стоит adelphos и никогда anepsios, в множественном числе — adelphoi (братья) и adelphai (сестры).

Да к тому же Вульгата святого Иеронима, единственная латинская версия, представляющая собой официальный текст, принятый католической церковью, повсюду использует латинское слово frater, означающее «брат», и никогда — термин consobrinus, означающий «кузен». А ведь это была единственная возможность восстановить истину, если таковая истина существует. Факт тот, что святой Иероним сохранил термин «брат», переложив его с греческого на латынь.

Более того, если там, где сказано «брат», надо (якобы) читать «кузен», почему ни в одном из переводов на народно-разговорные языки (французский, немецкий, итальянский, испанский и т. д.) один термин не заменен на другой? Потому что факт — католическая версия никогда не использовала слово «кузен» там, где греческие оригиналы и латинская Вульгата говорили о «братьях». А ведь это была единственная возможность восстановить истину.

Разве что в разговорах (и исподтишка) некоторые священники или миряне посмеиваются над теми, кто понимает под «братьями» близких родственников Иисуса, тогда как «эрудиты» великой римской церкви прекрасно знают, что это просто «кузены». Мы только что видели, что надо понимать под этим словом. Если кто-то и решается использовать новый вариант устно, он все-таки не осмеливается так писать.

Наконец, в некоторых, довольно узких инакомыслящих кругах не исключают возможности, что этих братьев надо понимать в эзотерическом смысле слова, как во франкмасонстве, христианских рыцарских орденах и других оккультных братствах. И на это мы ответим: ничего подобного.

Если допустить, что братья Иисуса были членами одного и того же братства, они должны были следовать одной и той же доктрине. А ничего подобного не было, судите сами:

«После сего пришел Он в Капернаум, Сам и Матерь Его, и братья Его и ученики Его; и там пробыли несколько дней» (Иоан., 2:12).

«Приближался праздник Иудейский — поставление кущей. Тогда братья Его сказали Ему: выйди отсюда и пойди в Иудею, чтоб и ученики Твои видели дела, которые Ты делаешь; ибо никто не делает чего-либо втайне и ищет сам быть известным; если Ты творишь такие дела, то яви Себя миру. Ибо и братья Его не веровали в Него» (Иоан., 7:2–5).

Из этих двух отрывков из Иоанна следует, что братья определенно связаны с матерью Иисуса, значит, это слово надо понимать в родственном смысле. Далее, они явно отделены от учеников и «тоже» не верят в него. Так что видеть в них «братьев» в эзотерическом смысле слова довольно затруднительно. Более того, Иисус относится к ним с подозрением, как мы увидим:

«На это Иисус сказал им:…вы пойдите на праздник сей, а Я еще не пойду на сей праздник, потому что Мое время еще не исполнилось. Сие сказав им, остался в Галилее. Но когда пришли братья Его, тогда и Он пришел на праздник, не явно, а как бы тайно» (Иоан., 6, 8-10).

Таким образом, он относился к ним с подозрением, и между Иисусом и его братьями не было доверительных отношений, какие существуют между «братьями» одного и того же сообщества. В самом деле, ни его мать Мария, ни его братья не верили в него, в его миссию и в его возможности. Что все-таки довольно удивительно, если речь идет о женщине, которой (якобы) посчастливилось встретиться с архангелом Гавриилом и которая (в принципе) должна была присутствовать при чудесах своего сына, хотя бы на свадьбе в Кане. Судите сами:

«И некто сказал Ему: вот, Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою. Он же сказал в ответ говорившему: кто матерь Моя и кто братья Мои? И указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат и сестра и матерь» (Матф., 12:47–50).

Этот пассаж очень точен: когда речь идет о его братьях, не имеются в виду его ученики. Более того, его мать и братья считали его обезумевшим! Об этом сообщает нам Марк:

«И услышавши, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя» (Марк, 3:21).

Святой Иероним в своей Вульгате переводит это как «furorem versus», то есть «буйно помешанный», и подтверждает, что мать и братья не верили в него, их не убедили его публичные демонстрации, они считали его опасным, и это также подтверждает, что на Марию никогда не нисходило откровение от ангела, которое бы сообщало о необыкновенной миссии ее сына-первенца.

Впрочем, один отрывок из Евангелия формально доказывает, что речь идет о братьях в