– Что за Гурфинкель? – ревниво поинтересовалась она.

Зухрабов пояснил:

– В свое время эта примечательная дама самолично затянула почти все наши банки со всеми их левыми делами, счетами, деньгами, капиталами на корсчета и личные счета в Bank of New York.

– Да уж, большинство новорусских банкиров розлива начала-середины девяностых годов может рассказать о ней что-нибудь пикантное, – подхватил Кирилл. – От невинного флирта за чашкой кофе до нарядов в виде норковой шубы на голое тело. Когда во время балканской войны Кремль попытался возразить что-то насчет Косова, немедленно разразился скандал с BONY. Оказалось, что вся наша элита отмывала через этот банк капиталы, оставляя их на почти легальных счетах. Все, что нажито непосильным трудом, могло ухнуть в пропасть. Естественно, предпочли слить Косово. Отсюда – миссия Черномырдина в Белград и капитуляция Югославии. Вам до нее, конечно, как домохозяйке с купленными в гастрономе котлетами по-киевски до трех звезд Мишлен.

Эта аналогия наконец вывела Гобликову из себя. На ее лице застыло недоумение. Потемкин опять достал папиросу и закурил, пуская замысловатые кольца.

– Но ведь это мерзко! – Мадам министр со звоном бросила вилку.

– Зато справедливо. – Потемкин подцепил веточку укропа и начал ее жевать. – Вы, Татьяна Алексеевна, оскорбляете русский народ своим поведением.

– Не понимаю, о чем вы… – растерялась Гобликова.

– Компания «Фармстандарт» – ваша?

– А в чем, собственно, дело? – произнесла она с некоторым вызовом. – Кто вы такой, чтобы меня тут допрашивать?

– Просто интересно, сколько вы поимели на разводке россиян с бессмысленным «Арбидолом»?

– Я не собираюсь это с вами обсуждать.

Потемкин с размаху разбил об стол свой бокал. Его осколки вместе с остатками коньяка разлетелись в стороны, перепачкав белые одежды сотрапезников. Кирилл увидел, как к ним отовсюду плывут гондольеро.

– Все нормально, – крикнул им Зухрабов. – Мы просто разговариваем.

– Скотина! – Гобликова отвесила своему предшественнику звонкую оплеуху. – Я-то думала ты – мужчина. А ты тряпка! Меня тут прилюдно унижают, а ты этому нахалу по морде дать не можешь. Ну что за безобразие?! Мужика нормального не найти!

Она разревелась. То ли от неловкой ситуации, то ли от испорченного платья.

– Ну за что мне такое, за что?! Не бывает в жизни хороших парней, бывают только большие разочарования!

Потемкин понял, что перегнул палку. Он вытерся салфеткой и сказал:

– Прошу прощения, если что не так. Татьяна, я ни в коем случае не хотел вас обидеть. Это был аффект, простите.

Из-за спины Кирилла раздался мягкий баритон:

– Разрешите мне забрать от вас этого аффектного джентльмена!

Обернувшись, Потемкин увидел, что позади стоит, поглаживая рыжевато-черную бородку, пузатый фавн Станислав Белковский. Ровесник Потемкина, уроженец Риги и выходец из приличной еврейской семьи, на заре рыночных реформ он какое-то время работал программистом в Госкомнефтепродукте, однако затем открыл в себе талант политтехнолога. Именно он был правой рукой Березовского и мозгом похоронной команды Лужкова на выборах в 1999 году – в частности, его перу принадлежит большинство перлов в программах Сергея Доренко, разоблачавшего на ОРТ блок «Отечество минус вся Россия» с помощью тазобедренного сустава престарелого Примакова. Однако настоящая слава пришла к Белковскому после того, как спустя четыре года его «совет по национальной стратегии» опубликовал аналитический доклад «Государство и олигархия», где говорилось о том, что сырьевые магнаты готовят в России переворот. Именно этот документ в общественном сознании стал отправной точкой для начала уголовного преследования Ходорковского. В дальнейшем, однако, Белковский вернулся под крыло сбежавшего в Лондон Березовского и начал активно разоблачать «антинациональный режим» Путина и его «бандитов». Деньги он зарабатывал игрой на Forex, а в России появлялся главным образом виртуально – на страницах интернет- изданий, где публиковал едкие памфлеты. Последние годы Станислав Александрович проживал либо в Киеве, где консультировал Тимошенко, либо в Венеции. Поэтому не было ничего неожиданного в том, что он оказался именно в этом месте. Во всяком случае, так показалось Кириллу.

– Стас! – Он привстал, радостно улыбаясь.

Зухрабов, похоже, был весьма рад такому повороту событий. Назревавший конфликт – не исключено, что с мордобитием в финале – рассосался сам собой.

– Пойдем ко мне, – предложил Белковский, указывая на столик по соседству. – Выпьем-закусим, о делах наших скорбных покалякаем…

– Конечно.

Они перешли через мостик и уселись за стол, уставленный блюдами средиземноморской кухни. Отдельно стояла ополовиненная литровая бутылка виски Jameson, которое Белковский всегда употреблял в неимоверных количествах.

– Ханыч, ты чего это, братец, так разбуянился-то? – Стас хлопнул Потемкина по плечу. – Девушку обидел, она вон вся в соплях сидит. И вообще, накатывать на тщедушного Зухрабыча – так себе доблесть. Ты бы попробовал с ее мужем эдак поговорить.

– Да, нехорошо получилось, – согласился Потемкин. – Сам не понимаю. Просто вдруг так противно стало.

– А ты закусывай, когда противно-то. На вот, попробуй.

Он пододвинул к Потемкину салат из лобстеров и налил виски. Кирилл отведал угощение.

– Недурственно, – похвалил он. – Вообще-то, я не вижу в том, что сказал, повода для подобного нытья. – Потемкин посмотрел в сторону Гобликовой, которая никак не могла успокоиться. – Вы гляньте, какая фифа! Она бы полежала недельку в общей палате хирургического отделения одного из подведомственных ей учреждений – сразу поняла бы, что такое проблемы в человеческой жизни.

Белковский согласно кивнул.

– Ты знаешь, я тут сегодня Лебедина встретил, – сказал Кирилл, пальцами изобразив очки. – Он мне там все про коррупцию втолковывал.

Белковский просветлел:

– Да, у Саши это идефикс. Экономика РОЗ – распил, откат, занос. Только он все время аккуратненько обходит в этом вопросе тандемократию. У него раньше Лужков был во всем виноват, теперь непонятная «международная коррупция». А чем занимается питерская братва, он будто в упор не видит. Рыба-то гниет с головы. В нашенском правительстве в кого ни ткни – обязательно какая-нибудь некрасивая история вылезет.

– Ну, знаешь, Стас, такого скелета в шкафу нет разве что у какого-нибудь тракториста Пети, да и у того, если покопаться, тоже спизженная трансмиссия отыщется…

– Там не скелеты, Кира, там копошащиеся навозные жуки. Катят свои шарики в укромное местечко…

– Скорее уж пауки в банке тогда. Бр-р-р! – Кирилл почему-то вспомнил убитого паука и налил себе минеральной воды. – А что, у Березы твоего по-другому? Несчастного Абрамыча в Лондоне обокрали за десять лет лямов на пятьсот. Всякие прохиндеи отсасывали у него под антипутинскую революцию. В итоге революции нет, но некоторые граждане очень неплохо нагрелись. А БАБ теперь поместья продает, чтобы с долгами рассчитаться, и во всякие глупые авантюры вроде наследства Бадри Патаркацишвили лезет.

Белковский, похоже, принял «прохиндеев» на свой счет и обиделся. «Сам напросился», – усмехнулся Потемкин и продолжил свою мысль:

– Правящий слой в России, как и во всех странах, за исключением, может быть, Сингапура, поражен коррупцией, как плесенью. Но! Я совершенно не уверен, что первые два лица у нас – президент и премьер – лично кор-рум-пи-ро-ва-ны.

– Как же это может быть иначе? – снисходительно ухмыльнулся Белковский.

– Объясню тебе легко. – Речь Кирилла была замедлена, но излагал он связно. – В каждом человеческом