3.: — Конечно, Артаксеркс.
Борин резвится и поет от удовольствия. Переход к занимающей его в данный момент профессиональной теме. Зонне показывает свою правоту в бывшем споре 3. — свою образованность.
— Ну, высказывайся, а то у нас сейчас будет совещание.
— Я хотел тебе показать письмо.
Под шумок Борин опять возвращается к теме письма.
П. В. (Ярцеву): — Ал. Ив.! Что-то я вам хотела сказать...
— Разрешите приветствовать.
— Век вас не видела. Нет, ничего интересного.
— Здравствуйте, Зинаида Александровна. Как живете?
— Кашель все.
— Сухой? Мокрый?
— Сухой.
— Сухой? Банки!
П. В. ищет контакт с Ярцевым, который когда-то за ней ухаживал. Она произносит формулу («что-то я вам хотела сказать.,.») совершенно бессодержательную, но удерживающую внимание собеседника. «Век вас не видела» — также пустая штампованная формула, но за нее, при желании, легко зацепить ассоциации из запаса прежних отношений. У Ярцева этого желания нет. Он обращается к 3. со стереотипной формулой встречи. 3. кашляет в этот момент, что и служит поводом для заполнения ответной формулы, которая всегда причиняет неудобство своей чересчур уж очевидной бессмысленностью: «Спасибо, понемножку...» и т. п. Человек всегда испытывает облегчение, когда ему подворачивается что- нибудь, чем можно заполнить эту формулу. Ярцев автоматически продолжает подвернувшуюся медицинскую тему.
— Вы вчера слушали? Я думала — он себе грыжу наживет, так он кричал.
Профессиональное осуждение в комической форме (двойное удовольствие).
— Спички есть?
Наташа: — Конечно, есть. Давайте я чиркну. Я ведь очень люблю зажигать спички. У меня страсть. Я Константину Константинычу целый воз спичек принесла.
Кому-то понадобились спички. Но Наташа (начинающая актриса) мгновенно пользуется практическим вопросом для своих игровых целей. Она физически томится, когда не может говорить о себе или занимать собою присутствующих. С необычайной прямолинейностью, театральностью и провинциальной архаичностью приемов она реализует свою автоконцепцию непосредственной, прелестной и балованной девочки. Страсть зажигать спички — совершенно оригинальная, притом детская черта. Вероятно, эта страсть (возможно, что бессознательно) возникла потому, что она дает возможность игры с курящими. Во всяком случае, привлечения их внимания. Она в милых отношениях с К. К. (начальником). Об этом приятно сказать вслух.
(Молчание.)
Таня: — Ося, до которого у вас пропуск? Скажите.
— До первого июля.
— Июня?
— Июля.
— А у меня до первого июня.
(Молчание.)
Разговор коммуникативный. Но последняя реплика Тани не имеет практического смысла. Это использование возможности хоть что-то сказать о себе.
Наташа (Тане): — Вы завязываете и всё?
— Вообще не завязываю. Встряхну головой, пойду и всё.
— Они у вас сами... Без перманента?
— Сами.
— Люблю такие прически.
— Любите?
— Люблю. Такие, как у вас. Без финтифлюшек.
Наташа заводит разговор о прическе главным образом в силу непреодолимой, физиологической потребности все время говорить, отчасти, может быть, в силу интереса к нарядам и т. п. Таня считает себя выше Наташи, хотя она из грамзаписи, а Наташа — актриса, — по красоте, свойственной ей воспитанности и сдержанности. Считает, что успех Наташи создан неблаговидной игрой в балованного ребенка. Ее ответы подчеркивают благородное пренебрежение к мелочам туалета. Притом небрежность красивой девушки. Но Наташа, не растерявшись, сразу и себя поднимает на ту же высоту: «Люблю такие прически!» Таня же хотела бы по этому вопросу оказаться с Наташей в разных лагерях. Поэтому она холодно и недоверчиво переспрашивает: «Любите?» Наташа своим ответом пробует с полной ясностью утвердиться в том же лагере и на том же уровне. Этой цели должно служить слово «финтифлюшки», несущее печать архаического, наивно-провинциального словоупотребления.
Секретарша: — Как у нас дымно в комнате. Просто плавает.
