Уселись на траве. Патрик накинулся на копченую оленину с овсяными лепешками, а Кэтрин взяла в руки желтовато-коричневое яблоко. Когда Патрик предложил ей овсяную лепешку, она наморщила носик.
— Не брезгуй, англичанка. Только благодаря овсу я такой бравый парень.
— Потому-то его и скармливают жеребцам.
Она покраснела, поняв, что только что сравнила его с жеребцом.
— Это твои слова, не мои. Я не собираюсь краснеть от каждого твоего намека.
Она улыбнулась.
— У вас своеобразное чувство юмора, Хепберн.
— Этим и спасаюсь.
«Ты самый притягательный мужчина из всех, кого я видела. Чтоб ты провалился!»
В молчании они снова тронулись в путь.
— Как здесь живописно, — заметила Кэтрин. — Холмы становятся круче.
— Это часть ламмермурских холмов.
— Вот те, впереди, даже больше похожи на горы, чем на холмы. Чьи это владения?
— Это земли Кокбернов. Те, куда мы едем, принадлежали бы Хепбернам.
— Как это — принадлежали бы?
— Моего отца графа Босуэлла обвинили в измене королю. В результате у него конфисковали все земли и замки. Хотя его вина состояла лишь в том, что он бахвалился своей мощью. Это всегда рождает врагов.
— Но вы по-прежнему владеете Кричтоном.
— Верно. Отец согласился отправиться в ссылку при условии, что Кричтон останется за мной. Замок был заложен, перезаложен, но я в конце концов выкупил его. От ростовщиков нужно бежать как от чумы.
— И вы вот так свободно можете поехать на земли, которыми когда-то владели Хепберны?
— Король Яков передал замок Хейлз вместе с землями графу Леноксу, который выкупил их из заклада. Сам Ленокс редко приезжает в Хейлз. Замок древний и находится в упадке. Почти четыреста лет назад Роберт Брюс [13] отдал его лорду Хейлзу, который был из Хепбернов. Кое-какие земли обрабатываются арендаторами, но большая часть территории недоступная и дикая.
— Вы отлавливаете там диких лошадей потому, что полагаете, будто у вас есть на них права?
Он кивнул:
— Возможно. Я не сомневаюсь, что несколько веков назад Хепберны здесь занимались тем же самым. Они всегда были заядлыми лошадниками. Четыреста лет у нас на гербе изображают лошадиную голову.
Следующий час они ехали уже по землям Хепбернов. Потихоньку на Кэтрин начала наваливаться усталость. К концу дня, заметив это, Патрик стал подыскивать место для привала. Они остановилась на берегу Тайна возле рощи из гигантских сосен.
Патрик показал на деревья.
— Если наберешь хвороста для костра, я поставлю силки. Горячая еда вкуснее всего.
К тому времени, когда Патрик вернулся с лососем в руках, небо раскрасилось алыми полосами заката. Побродив между деревьями, он принес оттуда безжизненную тушку кролика. Прежде чем ей вздумалось пожалеть бедную животинку, Патрик остановил ее.
— Будешь чистить рыбу или освежуешь кролика?
В ужасе она посмотрела на него. До слез было жалко пушистое создание.
— Рыбу, — буркнула Кэтрин.
Когда еда была готова, Кэтрин соблаговолила съесть кусочек лососины, но от крольчатины решительно отказалась, даже пробовать не стала. Вместо этого поклевала сыру и пожевала край овсяной лепешки. Потом Патрик вытащил мех с вином и научил ее пить из него.
— Ночью будет холодно, Кэтрин.
Она чувствовала легкое возбуждение.
Не глядя в ее сторону, Патрик подкинул пару поленьев в огонь, а потом, завернувшись в свою накидку, растянулся на земле.
— Спокойной ночи, Кэтрин.
— А волки?
— Только не летом. А так их вообще-то хватает.
Кэтрин укрылась накидкой.
— Вы не против, если я подвинусь ближе?
В темноте не было видно, как он усмехнулся, оскалившись по-волчьи.
— Придвигайся и ложись рядом, если так тебе будет спокойнее, детка.
Глава 16
Кэтрин была убеждена, что ей не удастся заснуть на голой земле. Тут еще воодушевление от начавшегося приключения потихоньку стало спадать, и она в полной мере ощутила, как кочки и камни врезаются в тело. В ней все вызывало тревогу: вспыхнувшее пламя в костре, шум реки, острый запах хвои и ощущение силы, исходившей от мужчины, лежавшего рядом. Однако в конце концов сон одолел ее.
Открыв глаза утром, она увидела, что одна, но чувство, что, защищая ото всего, ее обнимают сильные руки, не проходило. Пришлось убедить себя, что ей это приснилось.
— Доброе утро, соня.
Патрик поднимался от реки, и по его мокрым волосам было видно, что он искупался. На нем была та самая проклятая овчинная жилетка, на щеках и подбородке появилась щетина.
— Ты храпела так, что разбудила меня на рассвете.
Смущение сменилось злостью. Потом Кэтрин поняла: он просто смеется над ней.
— Ваш юмор не просто своеобразный, он — чудовищно грубый. В наказание, лорд Стюарт, завтракайте без меня, а я займусь своим туалетом.
Она пошла прочь походкой королевы.
Кэтрин достала мыло, щетку для волос и свежее нижнее белье. Потом почему-то вдруг вытащила килт, сшитый ей Мэгги. «Если он может красоваться в проклятой овчине, я могу надеть шотландку!»
Умывшись и переодевшись, она вернулась к костру.
— Мы сегодня найдем табун, как вы думаете?
— Уверен, что найдем. Допивай вино, и будем седлать лошадей.
Кэтрин засунула вещи в седельную сумку и забрала у него повод своей кобылки. Патрик подставил ей сложенные руки, и когда она оперлась на них ногой, накидка, которая прикрывала килт, разошлась, и он увидел, что было под ней.
У него отпала челюсть.
— Килт, чтоб мне провалиться!
Кэтрин уселась в седло и гордо вздернула подбородок.
— Я не нуждаюсь в вашем разрешении, чтобы потакать своим порывам.
Откинув голову, он расхохотался и хохотал так, что занемели мышцы.
Продолжая улыбаться, Патрик вскочил в седло. Она полностью соответствовала тому, как он ее называл: была маленькой испорченной мерзавкой, чертовой кошкой и вертихвосткой. Но ему не хотелось, чтобы она была другой.
Они ехали долиной, по которой текла река Тайн, когда Патрик вскинул голову и прислушался. Издалека послышался гул и стал быстро приближаться.
— Кэтрин! — крикнул он. В мгновение ока оказавшись рядом, он рывком подхватил ее и усадил перед собой на коня. — Держись крепче!
Она не успела ахнуть, как табун с грохотом ворвался в долину и помчался по другому берегу реки. Тут
