– Хорошие волосы. Их нужно расчесать. – Она повернула голову Дэни, как чуть раньше это делал Джо. – Слишком короткие. Придется зачесать их на макушку.
– Снимай свою куртку, – приказал Джо.
– Нет!
Озадаченный тем, что лицо Дэни приняло обиженное выражение, он спросил:
– Но почему?
– А почему я должна ее снимать?
– Раз я плачу тебе хорошие деньги за пение значит, я имею право осмотреть товар.
– Вы
– Снимай куртку.
Дэни сняла куртку.
– А теперь рубашку.
– Нет!
– Откуда я знаю, что под этой тряпкой?
Дэни с грозным видом сделала шаг вперед.
– Поверьте мне на слово: под этой рубашкой – я.
Не говоря больше ни слова, Джо обхватил Дэни руками и натянул ее рубашку так, что она облегла ее фигуру.
– Крупнее Оливии, – беспристрастно отметила Глори, – но я думаю, что смогу втиснуть ее в красное платье.
– Я не возражаю, – согласился Джо. – Я надеюсь на тебя, прекрасная Глори. У тебя есть двадцать минут.
Глори впервые за все время улыбнулась, и Дэни удивилась тому, как засияло ее красивое лицо.
Дэни с интересом смотрела на эту улыбающуюся пару. Улыбнется ей Трой так когда-нибудь? Что бы он подумал, если бы знал, что она собирается делать? Эта красавица Глори производит впечатление вполне респектабельной дамы. Вероятно, она одна из тех светских женщин, о которых ей рассказывал Трой. Дэни захотелось, чтобы Трой оказался в зале и посмотрел на нее с тем же восторгом в глазах, с каким мужчины смотрели на Глори, когда она пела.
– Вы уверены, что я непременно должна выйти туда такая расфуфыренная?
– Конечно, милая. Конечно, уверена. – Глори наклонилась и сделала последние мазки румянами на щеках Дэни. – Ожидая нашего выступления, эти мужчины заказывают очень много пива и виски. Мы с тобой должны их веселить.
Посмотрев в покрытое пятнами зеркало, Дэни не узнала себя. Чуть раньше, когда Глори стала настаивать на том, чтобы она надела платье, Дэни едва не выбежала из комнаты.
– Разве нельзя обойтись без переодевания? – жалобно проговорила она.
– Но почему ты не хочешь надеть такое красивое платье? – спросила Глори, приподняв красное платье из того же блестящего материала, что и ее золотистое.
– Честно говоря, мисс Аллилуйя, я никогда не надевала на себя платьев.
Блестящие голубые глаза Глори расширились, в то время как губы изогнулись в идеальную окружность.
– О… Никогда?
– Никогда.
– Так это же чудесно, милая! Ты радоваться должна! Ты уже никогда не забудешь первое платье, которое наденешь на себя. А теперь снимай с себя эти тряпки.
Дэни пихали и тискали, красили и причесывали, пока она не перестала узнавать девушку, которая смотрела на нее из зеркала в потускневшей позолоченной раме. Ее большие дымчато-серые глаза были обведены темной сурьмой.
– Зачем это? – спросила Дэни, когда Глори принялась наносить черную краску на ее ресницы.
– Твои глаза будут хорошо видны даже тем, кто сидит в конце зала.
– Зачем? – снова спросила Дэни, когда Глори мазала ее губы темно-красной помадой.
– По той же причине. К тому же, мужчинам это нравится.
Глори расчесала ее волосы, скрутила их в пучок на макушке и принялась втыкать в них шпильки. Она прекратила это занятие только тогда, когда Дэни, не выдержав, крепко выразилась. Дело едва не дошло до рукопашной, когда Глори пыталась надеть на нее корсет на пластинках из китового уса, однако настырная певица заявила, что платье Оливии ни за что не налезет на Дэни, если она не «втянет живот» еще на дюйм. Дэни очень трудно было не смотреть на свои груди, которые выступили вперед и едва не вываливались из корсета.
– У тебя замечательные груди, – похвалила Глори. – Ты можешь гордиться ими.
Дэни осторожно надела платье через голову, в то время как Глори умоляла ее не испортить прическу. Атлас легко, с приятным шелестом заскользил по ее телу и опустился на бедра.
