– Что ты имеешь в виду? Разве за школьное образование надо платить? Во всяком случае, в мое время образование было бесплатным. Это что – очередная глупая выдумка правительства? Я думала, что тебя очень хорошо учили. Мне казалось, что тебе не требуются какие-то дополнительные знания помимо тех, что преподавали в школе. У вас были такие хорошие, заботливые учителя. Я была рада, что ты не умная. От ума у девушек только лишние проблемы.
– Я умная. Просто ты не хочешь этого признать. Это тебя очень расстраивает.
– Ты умная, но по-своему, – согласилась Барбара. – У тебя хорошо развита женская интуиция.
– Женская интуиция!.. – в ужасе повторила Анна. – Это понятие устарело еще в семидесятых.
Анна решила посмотреть, что лежит у матери в кухонном шкафу для консервов. Хоть она и приехала сюда с совсем другой целью, все равно приходилось думать об ужине с Томом. В шкафу она, к удивлению своему, обнаружила спагетти «Постмэн Пэт» и консервированную фасоль в томатном соусе «Барби- Долл».
– Зачем ты покупаешь эту детскую еду?
– Ну, я думала, что тебе понравится. Что-то новенькое для разнообразия. И потом, тебе всегда нравились спагетти в форме букв… Кстати, дорогая, хоть ты и была
– Послушай, я приехала сюда не для того, чтобы вспоминать про родительские собрания. Ты специально это делаешь, чтобы в очередной раз унизить меня.
– Не говори глупости. Я помню, как на одном таком родительском собрании учительница сказала: «Анна не блистает знаниями ни по одному предмету. Но только взгляните на это», – и она показала мне игольницу. – «Анна такая неумеха, – сказала она, – но посмотрите на стежки на этой подушечке. Это работа Джастин».
– О, ради бога… Неудивительно, что я постоянно чувствую себя такой маленькой.
– Ну, тебя с трудом можно назвать очень большой, Анна. – И она захихикала, как персонаж из мультфильма.
– Неужели ты такая тупая?! Почему, черт возьми, ты меня не слушаешь?
Эти слова заставили Барбару замолчать. Некоторое время они сидели молча. Мать и дочь. Мать – испытывая жгучую боль от резких слов дочери, дочь – сознательно не произнося ни слова. Барбара начала листать уже настоящую поваренную книгу – «Рецепты с сахаром», изданную по заказу какого-то производителя гранулированного сахара. Слюнявя палец, она переворачивала страницу за страницей и наконец загнула угол страницы с иллюстрацией, на которой была изображена глазированная булочка.
– Ты приехала сюда, чтобы обсудить именно это? Мою тупость?
– Я приехала домой, чтобы поговорить. Поговорить так, как мы разговаривали с тобой тоща, много лет назад, когда ты рассказала мне о своем бесплодии. Помнишь? Последний наш настоящий разговор.
– Едва ли это было бесплодие. – Барбара иронически поглядела на дочь и, приподняв одну бровь, снова опустила глаза на глянцевые фотографии кушаний. – А что такое на тебя вдруг нашло? На тебя это не похоже – вот так кричать.
– Ну, хорошо, пусть не бесплодие. Неважно, что это было… Ваши с папой проблемы. В любом случае, это был последний раз, когда ты со мной разговаривала, не обижая и не унижая меня.
– Ну, если тебе так хочется ворошить прошлое… – проворчала Барбара. У нее был слегка испуганный вид, а поджатые губы ясно говорили:
– Нет, – спокойно ответила Анна.
Когда Анна была маленькой, мать всегда заставляла ее доедать все картофельное пюре в своей тарелке. Если Анна упрямилась, то Барбара грозила ей тем, что обменяет ее на другую, послушную девочку, которая все и всегда доедает до конца. После таких угроз Анна еще несколько недель верила в то, что ее мать действительно возьмет и обменяет ее на другую девочку, которая будет полностью, ложку за ложкой, съедать свои обеды и вовремя ложиться спать. Потому что Анна очень плохо спала.
Когда она закрывала глаза, то представляла себе, как мать меняет ее на другую девочку, которая не расчесывала бы свою экзему, не писалась бы в кроватке, не просыпалась бы ночью с криком. Мама отправит Анну в приют, такой как в мюзикле «Оливер!». Или на остров, такой как в мюзикле «Пиф-паф-ой- ой-ой», где живут грязные, оборванные дети.
Мама вернется домой с ребенком, будто сошедшим с картинки из детской книжки. На следующий день эта девочка с радостью пойдет в школу. Эта девочка не будет бояться, что ее хотя бы на минуту оставят дома одну. Анна тогда мечтала только об одном – стать похожей на ту, другую, идеальную девочку.
– Это было ужасно, – произнесла Анна.
– Что было ужасно?
– Мне было лет восемь. И ты говорила, что если я не доем свой ужин, то ты обменяешь меня на другую девочку.
– Как же, помню-помню, – добродушно засмеялась Барбара, думая, что вновь обрела у себя под ногами твердую почву. – Этот трюк удавался. После этого ты несколько недель была как шелковая.
После этого несколько недель Анна вела себя хорошо, но при этом она ужасно страдала от экземы в коленных и локтевых сгибах.
– Это было ужасно. Как ты могла сказать такое ребенку? В наши дни такой поступок расценили бы как эмоциональное насилие.
– Ох, «в наши дни»… – сказала Барбара, суетливо приглаживая волосы. – В наши дни детей оправдывают даже за убийство. Я как раз на днях разговаривала с Илейн, когда ребенок сломал ей руку…
– Ребенок сломал руку тете Илейн?! – И как только ее матери удавалось постоянно заговаривать ей зубы, так что Анна уже забывала, что хотела сказать.
– Дай мне закончить. Этот ребенок отломал руку одной из статуй, которые стоят у нее в палисаднике. Я сказала Илейн: «От этих статуй все равно никакого толку. Они ведь только для показухи». Видела бы ты ее лицо!
– Мама, ответь мне на один вопрос, – оборвала ее Анна. – Почему в школе ты не разрешила мне играть королеву в том представлении?
Учительница выбрала Анну на эту роль.
– У нее прекрасный голос и слух, – сказала она Барбаре. – И, в отличие от большинства девятилеток, Анна понимает, что такое «интонация». Однако ее выступление будет главным номером нашего представления, поэтому ей придется много репетировать. Именно поэтому я говорю со всеми родителями индивидуально. Ну, по крайней мере, с родителями тех детей, которых я отобрала для главных номеров программы. Что вы на это скажете? Репетиции будут три раза в неделю в школе после занятий и…
– Ну, в таком случае, боюсь, что это невозможно, – перебила ее Барбара.
Потому что по понедельникам у Анны были скаутские занятия, а по средам – занятия в марш-оркестре. В данный момент ей необходимо было учиться упаковывать подарки, чтобы заработать соответствующий скаутский значок. Что-либо помимо этого было бы выше ее сил.
– Но, мама…
– Так что, увы, нет, – отрезала Барбара. И Дон согласился с ней.
Это было в 1976 году, когда Поттеры еще решали все дела сообща. Дон говорил, что это может помешать Анне готовить уроки. Барбара говорила, что в таких случаях мамам обычно приходится шить костюмы, а ей не до этого. Она не могла жертвовать своим временем ради того, что закончилось бы уже на следующий же день – как было со всеми другими увлечениями Анны.
– Но, мама, это же несправедливо! – возмутилась девятилетняя Анна.
– Жизнь вообще несправедлива, – сказала Барбара, подавая на стол ужин – сосиски с фасолью. – И отойди от буфета. Хватит таскать сладкое.
И Анне пришлось смириться с позором: на представлении в конце семестра ей досталась роль Джамбли в зеленом фетровом костюме.
– К чему сейчас вдруг вспоминать эту историю? – спросила Барбара, шинкуя листья салата для обеда, который ей предстояло провести в полном одиночестве.
