Ему бы очень хотелось думать, что ничего особенного не происходит, что это так, ерунда. Но в глубине души он знал, что это неправда. Разлука с Элизабет не давала ему права спать с кем угодно. Если бы Джек узнал, что его Птичка изменила ему, он бы убил того наглеца.
Она уже прощала его раньше, но это было много лет назад, они оба с тех пор сильно изменились. Джек совсем не знал, как бы она прореагировала на этот раз. Она стала такой независимой и непредсказуемой.
Джек только начал бриться, когда зазвонил телефон. Все еще голый, он пошел в спальню и снял трубку:
– Алло.
– Ал-ло, папочка, – с возмущением выдохнула Джеми. – Говорила же я тебе, что он еще дома. Он забыл про нас, – продолжала она, обращаясь уже к сестре.
Черт! Сегодня же они должны лететь в Орегон.
– Ты застала меня в дверях, я уже выхожу.
– Знаешь, встречать в аэропорт обычно приезжают до того, как приземлится самолет, – возмутилась она. – Ну и когда ты появишься?
Он взглянул на часы: было восемь сорок пять.
– Самое позднее через час. Ведь наш самолет вылетает...
– Без четверти двенадцать.
– Ну да, помню. Встретимся у выхода на посадку.
Джеми вздохнула:
– Мы-то никуда не денемся.
Джек повесил трубку, выпил две таблетки аспирина и быстро оделся. Через десять минут он уже ехал в такси. У него было достаточно времени, чтобы придумать, что сказать дочерям, кроме слов извинения.
Может быть, Стефани ему и поверит, но Джеми – ни за что. Она выскажет ему все, что о нем думает, а потом вообще, наверное, перестанет с ним разговаривать.
Да, без Птички плохо. Она всегда умела незаметно подсказать ему, как вести себя с дочерьми.
– Можешь не изображать передо мной сильную женщину, – сказала Анита, когда они сели за стол.
– Что ты имеешь в виду?
– Поздравление от мачехи – совсем не то, о чем мечтаешь в свой день рождения. Признайся, ты скучаешь по своим.
– Все нормально, я прекрасно себя чувствую.
Но как только Элизабет произнесла эти слова, ей стало страшно тоскливо. Она пыталась вести себя ровно, гнала мысли о семье, потому что знала, как тяжело ей будет встречать день рождения без Джека и девочек. Никто из них ей даже не позвонил.
Она с трудом заставила себя улыбнуться и сказала:
– Я хочу сегодня порисовать – ведь мне до выставки надо закончить еще четыре картины.
Анита встала из-за стола:
– Не возражаешь, если я пойду с тобой? Я могла бы устроиться где-нибудь рядом и повязать.
– Компания мне не помешает, – совершенно искренне ответила Элизабет.
Через десять минут они с Анитой уже спускались по лестнице на пляж.
Элизабет снова прекрасно себя чувствовала. Девочки позвонят вечером. В этом она была уверена.
– Смотри-ка, отлив. Мы можем провести здесь несколько часов, – сказала она.
Расстелив на песке покрывало, Анита уселась и взялась за вязание.
Элизабет поставила мольберт, прикрепила лист бумаги и огляделась вокруг в поисках сюжета. И снова остановила выбор па океане. Это будет акварель – день был как будто создан для этого, ни масло, ни акриловые краски не подойдут.
Довольная, что приняла решение, Элизабет взялась за кисть.
Несколько часов она работала не отрываясь, но, когда Анита окликнула ее и сказала, что уже два и им пора домой, Элизабет показалось, что прошло всего несколько минут.
Анита собрала свое вязание и направилась к лестнице.
Элизабет стояла и смотрела, как та поднимается, тяжело дыша, но без остановок. Как будто наверху ее ждет приз, подумала Элизабет.
Она тоже собрала принадлежности, осторожно взяла свою акварель и стала подниматься по лестнице. Элизабет была уже почти наверху, когда почувствовала запах дымка и услышала голоса.
Из открытых окон ее дома свешивались воздушные шары. Вдруг дверь распахнулась. Мардж из художественной галереи, Анита и Меган вышли на крыльцо и запели: «С днем рождения, с днем рождения!» Элизабет чуть не выронила из рук картину и мольберт. Еще никто не устраивал ей на день рождения такого сюрприза.
Меган первая подбежала обнять Элизабет. А потом они уже все втроем обнимали и поздравляли ее, смеялись и говорили все разом.
