между Нью-Йорком и Портлендом». Это предупреждение немедленно отправили в штаб главнокомандующего ВМС США адмирала Эрнста Дж. Кинга и… никаких серьезных мер американцы так и не приняли. Руководство флота еще не отошло от шока Пёрл-Харбора; у Кинга хватало других проблем. США вступали в войну явно неготовыми к борьбе со столь опасным врагом, как германские субмарины. С. Морисон писал: «Противолодочный флот, который прикрывал все восточное побережье, состоял из трех 110-футовых катеров охотников (SC) и двух 173-футовых патрульных кораблей (PC) вместе с десятком сторожевиков типа „Игл“, сохранившихся после Первой мировой войны[47] . Прибрежное патрулирование вели 9 армейских самолетов…» (И это на пространстве от канадской границы до Флориды! —
Но какими бы ни были объективные сложности, совершенно прав английский историк флота Эндрю Вильямс, который писал: «Кинг виновен в потрясающей неподготовленности восточного побережья США к встрече с противником. Еще в декабре адмирал, ответственный за выполнение этой задачи, предупреждал: „Если подводные лодки противника будут действовать вблизи побережья, у нас не хватит сил, чтобы дать им адекватный отпор“. Что хуже всего, не было сделано ни малейшей попытки наладить безопасное судоходство в прибрежных водах США. Кинг так и останется в истории как человек, которого ничему не научил горький опыт англичан…»
Дёниц надеялся, что условия американского побережья окажутся для него выгодными, но он даже представить себе не мог, до какой степени. «Волки» устроили чудовищную резню в водах, омывавших США. Начало невиданному избиению торгового флота положила U-123.
Терпение Хардегена вознаградилось 12 января, когда он случайно наткнулся на британский сухогруз «Циклоп». U-123 потопила транспорт (9100 тонн) двумя торпедами вдали от запланированного района патрулирования. Двое из команды «Циклопа» погибли при взрыве, а остальные члены экипажа успели покинуть тонущий корабль. Но в ледяной воде 85 моряков погибли от переохлаждения.
Вечером 13 января Хардеген уже находился у берегов Лонг-Айленда, когда заметил танкер. Им оказался «Корнесс», построенный до войны в Германии. Вторая жертва…
Следующей ночью U-123 подошла к заливу Нью-Йорка. Хорст фон Шротер вспоминал: «Это было равносильно вторжению в совершенно незнакомую страну. Хардеген забрался дальше всех. Мы даже видели автомобили, разъезжавшие по прибрежному шоссе, и чувствовали запах листвы деревьев». Немцы оказались просто ошеломлены.
«Американцы совершенно не были подготовлены к нашей атаке, — делился впечатлениями Хардеген. — Я ожидал, что на берегу будет полное затемнение. В конце концов, Соединенные Штаты находились в состоянии войны. Но в зданиях на берегу ярко горели огни, на Лонг-Айленде кружились украшенные электролампочками карусели и колёса обозрения… В гавани все корабли шли с включенными огнями. У меня это просто в голове не укладывалось. Из воды торчала наша боевая рубка, а мимо нас проходили прогулочные катера, баржи, рыболовные суда, и все они наверняка принимали нас за какую- нибудь моторную лодку. Мы прошли мимо Лонг-Айленда. Небо светилось от электрических огней, и сияние Нью-Йорка отражалось в облаках».
В США царила атмосфера полного благодушия, и Хардеген свободно мог перемещаться в гавани Нью-Йорка, выискивая себе цели.
Целые «охотничьи угодья» отыскали «волки» в районе мыса Гаттерас. Большие глубины представлялись идеальным местом для действия подлодок. Днем немцы отлеживались на грунте, а ночью всплывали и атаковали из надводного положения, выбирая себе цели посолиднее.
Фон Шротер вспоминал ночь 19 января 1942 года: «В перископ мы видели до двадцати пароходов! Это абсолютно точно, потому что они шли с включенными огнями. После каждой нашей атаки они на какое-то время выключали свои навигационные огни и буквально через полчаса включали их вновь.
Наступила ночь нашей удачи — мы наткнулись на танкер. Мы смутно видели его очертания с кормы и подумали, что это небольшой корабль водоизмещением не более двух тысяч тонн. Хардеген сказал: „Он не стоит торпеды, мы утопим его с помощью артиллерии“. Не помню, сколько выстрелов мы сделали, но вскоре он загорелся. Когда мы приблизились, то сразу же поняли, что это крупное судно, более восьми тысяч тонн водоизмещением. В конце концов пришлось добить его торпедой».
Немецкие подводники в отсеках «у-бота» слышали взрыв торпеды и жуткий треск ломающихся на тонущем танкере переборок. Рихард Амштейн вспоминал: «Многие тогда закричали: „Ура! Мы попали!“ Я помалкивал, потому что знал: на борту потопленного нами судна находились люди, и теперь они оказались в воде. Я всегда думал об этом. А другие радовались: „Мы потопили еще один корабль!“ Нет, мне это не нравилось».
«Конечно, мы радовались успехам, ведь мы выполняли боевое задание, — вспоминал Хорстфон Шротер. — Но были случаи, когда танкеры взрывались, и тогда меня охватывало чувство горечи, потому что я представлял себе людей, прыгавших в воду и пламя».
На отчаянные вопли о помощи немецкие подводники, как правило, ничем не отвечали. Но перед гибелью транспорты и танкеры давали командирам «у-ботов» ценную информацию. Фон Шротер вспоминал: «Они подавали сигналы о помощи, называли свои суда, а наш радист прослушивал их частоту, и нам становились известны названия кораблей, которые мы потопили».
Впрочем, некоторые потенциальные жертвы огрызались, а один случай очень запомнился фон Шротеру — большая норвежская плавучая база-завод по переработке китовых туш «Космос-2» внезапно сама атаковала U-123: «Китобой оказался быстроходным. Они бросились за нами в погоню и хотели нас протаранить. Похоже, капитан обладал военным опытом и знал, что делает. Он подошел к нам метров на пятьсот. Пушка у него располагалась на корме, а у нас спереди, перед рубкой, так что мы не могли стрелять. Постепенно расстояние между нами стало увеличиваться. На пределе мощности дизелей нам удалось от него оторваться. Капитан плавзавода постоянно посылал радиограммы: „Преследую вражескую подводную лодку!“ В конце концов мы поняли, что ему нас не поймать».
Примерно через два часа после первого сигнала «Космоса-2» в небе появился военный самолет, и U- 123 поспешила нырнуть под воду. «И это были все действия противолодочной обороны противника, с которыми нам пришлось столкнуться во время того похода», — вспоминал фон Шротер. Иногда подводники обнаруживали и американские эсминцы. Они «совершали переходы с такой регулярностью, что командиры „у-ботов“ могли составить точный график их движения и действовать в отсутствие эсминцев в полной безопасности. — писал Дёниц. — Подводные лодки подвергались также атакам глубинными бомбами, которые сбрасывали американские сторожевые корабли, но эти атаки не были достаточно настойчивыми и быстро прекращались, хотя в сравнительно мелководных районах имелась возможность потопления лодок».
Зато американская пропагандистская машина кормила обывателей сказками об успехах в борьбе с подводным пиратством. Хардеген вспоминал: «Мы прослушивали американские радиопередачи и узнали странную новость: „Уничтожена германская подводная лодка!“ По крайней мере, нас должны были потопить трижды. Всякий раз, когда мы топили очередное судно, нас опять уничтожали… по радио. Судя по всему, американцы нуждались в каком-то утешении. Главная мысль заключалась в том, что они хоть что-то сделали. А на деле все это было ложью».
К концу января 1942 года первые шесть подлодок, задействованных в операции «Паукеншлаг», потопили 13 судов общим водоизмещением в 95 тысяч тонн, а по другим данным — 23 судна, 150 тысяч тонн и даже 25 судов, 156 939 тонн.
Расстреляв все торпеды, уже по пути домой последние два судна U-123 пустила на дно с помощью 105-мм пушки. Правда, 25 января английский транспорт «Кулебра» (3 тысячи тонн) оказал сопротивление. «Мы находились восточнее Бермудских островов, — вспоминал фон Шротер. — Хардеген внимательно изучал корабль в перископ. Море было относительно спокойным, а потому представилась возможность атаковать корабль противника, используя артиллерию. Орудийный расчет выскочил на верхнюю палубу, подали боеприпасы, и мы немедленно открыли огонь». Хардеген продолжал: «С корабля раздался ответный выстрел. Несколько снарядов угодили в лодку, но они не повредили прочный корпус. Когда англичане открыли по нас стрельбу, мне, конечно, стало не по себе. Но Шротер быстро вывел их орудия из строя. Команда транспорта бросилась в спасательные шлюпки. Тут-то мы и разделались с судном».
