– Поразительно, – с сомнением сказал Уилл.

– Вы непременно добьетесь успеха.

– Непременно?

– Непременно, – настаивала она.

– Почему?

– Потому что Бог повелел мне выступить в Крестовый Поход Духа.

– Я не улавливаю связи.

– Наверное, мне не следует говорить вам, – продолжала рани, – но я все же скажу. – Помолчав, она спросила: – Почему бы и нет? В случае успеха нашего Дела лорд Альдехайд пообещал мне всячески поддержать Крестовый Поход. А поскольку Бог желает, чтобы Поход преуспел, наше Дело непременно завершится успехом.

– Quod erat demonstrandum [33], – едва не воскликнул Уилл, но сдержался. Это было бы невежливо. В конце концов, тут не до шуток.

– Так я позвоню Баху, – сказала рани, – и bientot [34], дорогой Фарнеби. Она опустила трубку. Пожав плечами, Уилл вернулся к чтению. Что ему еще оставалось делать?

«Дуализм… Без него невозможна хорошая литература, но с ним не может быть хорошей жизни,

«Я» утверждает отдельно существующую субстанцию, «есмь» отрицает, что все находится в связи и изменении. «Я есмь». Два небольших слова, но какая чудовищная ложь!

Религиозно настроенный дуалист вызывает доморощенных духов из бездонной глубины, не-дуалист наполняет бездонной глубиной свою душу – или, точнее, открывает ее там, где она уже есть».

Послышался шум приближающейся машины; потом мотор выключили, и вновь стало тихо. Хлопнули ворота, шаги зашуршали по гравию, кто-то поднялся по ступеням на веранду.

– Вы готовы? – раздался низкий голос Виджайи. Уилл отложил книгу, достал бамбуковый посох и, поднявшись, направился к дверям.

– Готов и грызу удила, – сказал он, выходя на веранду.

– Тогда поехали. – Виджайя взял его под руку. – Осторожней на ступеньках, – напомнил он.

Возле джипа стояла полная, круглолицая женщина лет за сорок, в розовом платье, коралловом ожерелье и серьгах.

– Лила Рао, – представил ее Виджайя, – наш библиотекарь, казначей, секретарь. На ней все держится – без нее мы бы просто пропали.

Пожимая ей руку, Уилл заметил, что она напоминает ему, несмотря на смуглость кожи, одну из деликатных, но неутомимо деятельных англичанок, которые, вырастив детей, с увлечением занимаются хозяйственной и культурной деятельностью. Дамы эти не слишком умны, но как самоотверженны, как добродетельны – и как скучны!

– Я слышала о вас, – сказала миссис Рао, когда джип продребезжал мимо пруда с лотосами, – от моих молодых друзей, Радхи и Ранги.

– Надеюсь, – ответил Уилл, – они относятся ко мне так же сердечно, как и я к ним. Лицо миссис Рао засияло удовольствием.

– Я рада, что они вам понравились!

– Ранга необыкновенно смышленый парень, – вставил Виджайя.

И так искусно балансирует меж внутренним и внешним миром, продолжала миссис Рао. Его преследует искушение – и довольно сильное! – уйти в нирвану, подобно архату, или замкнуться в прекрасном, опрятном рае научной абстракции. Но, помимо Ранги, борющегося с искушениями, Ранги архата-ученого, существует и другой Ранга – способный к сопереживанию, готовый открыться – если вы сумеете найти подход – навстречу конкретной, реальной жизни, готовый выслушать, посочувствовать, помочь. Какое счастье для него и всех нас, что он нашел такую девушку, как маленькая Радха – умную и бесхитростную, веселую и нежную, и так щедро наделенную способностью любить и быть счастливой! Радха и Ранга, заключила миссис Рао, были ее любимыми учениками.

В какой-нибудь буддистской воскресной школе, снисходительно подумал Уилл. Но, к его изумлению, оказалось, что самоотверженная благотворительница вот уже шесть лет преподает йогу любви в свободное от работы в библиотеке время. Дает уроки, от которых уклонился Муруган и которые рани, с ее кровосмесительным собственничеством, находила столь возмутительными. Он уже открыл было рот, чтобы расспросить ее. Но рефлексы Уилла формировались в более северных широтах самоотверженными благотворительницами несколько иного склада. Поэтому слова застыли у него на губах. А потом уже было поздно спрашивать. Миссис Рао заговорила об ином своем призвании.

– Если бы вы знали, – воскликнула она, – сколько хлопот с книгами при здешнем климате! Бумага гниет, клей становится жидким, переплеты рассыпаются, а насекомые! Как они прожорливыЛитература и тропики поистине несовместимы.

– Если верить вашему старому радже, – возразил Уилл, – литература несовместима с человеческой прямотой, с философской истиной, с душевным здоровьем и хорошей социальной системой, несовместима со всем, помимо дуализма, одержимости преступлением, навязчивых желаний и необоснованного чувства вины. Но не беспокойтесь, – он свирепо оскалился, – полковник Дайпа окажет вам необходимую услугу. Когда Пала будет захвачена и начнутся войны, когда здесь станут добывать нефть и развивать тяжелую промышленность, наступит золотой век для литературы и теологии.

– Мне бы хотелось посмеяться над вашими словами, – сказал Виджайя, – но боюсь, вы правы. Меня не оставляет предчувствие, что мои дети увидят, как сбывается ваше пророчество.

Оставив джип меж повозкой, запряженной волами, и новехоньким японским грузовиком, они вошли в деревню. Узкая улочка, пролегая меж крытыми соломой хижинами, расположенными в тени пальм, папайи и