В животе «Ласточки» тихо ворочался, раскаляясь, пленный дракон.

Они разговаривали уже шесть часов кряду. Жара медленно ползла вверх. Хугебурка в насквозь мокром, почерневшем комбинезоне, с шелковым шарфом на лбу, стоически варился внутри одежды. Бугго сидела на топчане в одной маечке. Пот стекал по ее смуглой коже, обозначая под серенькой тканькой скупые, но выразительные девичьи формы. Хугебурка глядел на ключицы своего капитана, на ее чуть угловатое плечо, с которого все время падала лямка, и рассказывал:

– Контрабанды в космосе всегда навалом. Наркотики! Это, конечно, чаще всего. На Эгиттео был такой случай. Некая женщина решила заработать перевозкой порошка, для чего прибегла к весьма сложному способу транспортировки: она родила ребенка, убила его, выпотрошила, а трупик набила наркотиком.

– И что? – спросила Бугго, жуя.

– Полицейская собака в космопорту сразу учуяла одновременно и наркотики, и мертвечину, и преступницу схватили. По законам Эгиттео ее подвергли казни, аналогичной совершенному убийству. Как вы понимаете, для того, чтобы нафаршировать тело взрослой женщины, требуется куда больше порошка, чем вытащили из несчастного младенца. Поэтому осужденная на смерть, она ожидала несколько месяцев, пока проводились ударные облавы на наркодельцов по всей Эгиттео. Был послан даже запрос о содействии коллегам на Эльбею и в другие сектора.

– Ну! – Бугго покачала головой и засунула в рот сладкий ком печенья и мятой карамели. – Неужели никто не протестовал?

– Гуманотолерантные организации, конечно, возмущались, – подтвердил Хугебурка. – Особенно «Женщины за право распоряжаться детьми». Да только казнь все равно совершилась, и в течение месяца телом можно было любоваться в космопорту Эгиттео. Туристы валом валили.

– Ну и правильно, – сказала Бугго. – А я слышала, что ребята с Лагиди возят наркотики в собственном желудке. Набивают капсулу, глотают… и если по какой-либо причине рейс задерживается, желудочный сок успевает разъесть оболочку капсулы, и курьер умирает в страшных мучениях.

– Тяжела и полна скорбей жизнь наркодилеров, – согласился Хугебурка. – Прямо жаль их становится.

– Ничего вам их не жаль, – сказала Бугго.

Хугебурка пожал плечами.

– Ладно, – решила Бугго. – Давайте говорить о чем-нибудь более жизнеутверждающем.

– Давайте.

– Вам случалось убивать людей?

– Да, – сказал Хугебурка. – Расскажите лучше что-нибудь страшное.

– Знаете, – заметила Бугго, – вот сейчас мне почему-то совсем не страшно.

– Вы же рассчитали динамику повышения давления и умножили ее на восемнадцать, – напомнил Хугебурка.

– В том-то и дело. Я ведь плохо училась. Забыли?

– Да, это жуткое дело, – сказал Хугебурка.

Бугго допила чай и стала рассказывать:

– Когда мы с братом были маленькими, я затащила его гулять на кладбище, и мы заблудились. Он был совсем малыш и даже не понял, что я не знаю дороги. А вот я тогда перепугалась. Мы шли и шли, а надгробия вокруг становились все более старыми и ветхими, многие наполовину разрушились… В семейных склепах гробы провалились, и земля над ними как будто шевелилась… Там росли цветы. Белые и синие, на длинных стеблях. Боже мой, они закрывали меня почти с головой, а как они пахли!..

А потом я увидела черного монаха. Он стоял в цветах по пояс. С черным лицом, в черной одежде, с большой черной книгой. Вообще-то монах был каменный, но выглядел совсем живым. Не знаю, какой святой человек там похоронен. Много лет спустя я искала эту могилу, но найти ее не сумела. Брат блуждал в цветах и увлеченно общался с какими-то жучками, а я пробралась к монаху и стала трогать ледяные складки его одежды, потом залезла на постамент, уцепилась за черный-черный локоть и заглянула в книгу, которую он держал раскрытой.

– И что? – спросил Хугебурка. Подошло то места рассказа – он почувствовал это, – когда следовало спросить.

– Черными-черными буквами там было написано: «Не бойся – Я с тобой вовеки», – сказала Бугго. – Вот с тех пор я ничего не боюсь. – Она улыбнулась почти виновато. – Иной раз нарочно хочу испугаться, но не получается.

Она доела сладости и с сожалением заглянула в пакет.

– А ведь капитан Эба – вор, – сказала она. – Вор из воров.

Хугебурка послушно следовал всем скачкам и извивам девичьей мысли.

– Еще какой вор, – отозвался он. – За десяток лет он раздел «Ласточку» почти догола. Продал, кажется, все. Знаете, ведь он даже третий шаттл сплавил – кстати, контрабандистам. Из Люксео. Приходил один парень, года три назад. Они с капитаном долго толковали, а потом шаттл – тю-тю. Я сам подписывал – правда, после Эбы, внизу – одну бумажонку об аварии в нештатной ситуации.

– А огнетушители? – ужаснулась Бугго.

– Про огнетушители я ничего не подписывал. Даже не знал.

– Но почему вы не сдали Эбу властям, если он такой вор?

– Почему, почему. Потому. Начнут копаться в моем досье, – нехотя сказал Хугебурка. – Согласно моей предшествующей биографии, я ненадежный свидетель. Я запросто мог вылететь с флота, а Эба – отделаться выговором. Еще и свалил бы все на меня… – Хугебурка скорчил неприятное лицо, скривив на