бургундского вина и зелени, разносили закуски. Все это выглядело очень респектабельно, у камина стояли массивные кожаные бургундские кресла, большие, светлые, двустворчатые окна, обрамленные дубом, выходили во внешний дворик. И дымный запах жарящихся бифштексов разносился по всей округе. Внутри было так людно, что, казалось, невозможно разглядеть, там он или нет, и она уже решила оставить поиски, полурасстроенная-полууспокоившаяся, когда вдруг заметила его, стоящего у бара и обнимающего свою рыжеволосую подругу по команде. Они смеялись в компании друзей.

– Все, пошли отсюда, – резко сказала Тори, стараясь перекричать грохот оркестра.

Пейдж, нерешительно топчась на месте, проследила за ее взглядом.

– Он там? – спросила она, вставая на цыпочки, чтобы лучше разглядеть.

– Да… – рассеянно кивнула Тори, не в состоянии оторвать от него взгляд, когда он глотнул пива и, с выражением вожделения отерев рот тыльной стороной ладони, подмигнул рыжеволосой.

Точно так же сегодня утром он подмигнул Тори.

– Хммм. С рыжей… – резюмировала Пейдж, тоже увидев его. – Похоже, ты ревнуешь…

Тори пожала плечами, с удивлением обнаружив, что так оно и есть.

– Глупо, правда?

– Все зависит от того, как ты на это смотришь. Как было сказано в книге: «Найдите нового любовника.» Возможно, дорогая, дела идут на лад. Я бы сказала, что старина Тревис уже исчезает с горизонта.

В первый раз Тори целый час не вспоминала о Тревисе, и это ее обрадовало. Ричард Беннеттон закинул красивую голову, поглощая остаток пива из бутылки одним глотком, заставляя ее подумать о рекламе пива. К своему удивлению, она обнаружила, что необычное чувство ревности, которое она пережила минуту назад, принесло ей не боль, а освобождение.

Возможно, Пейдж правда, и дела действительно пошли на лад.

В какой-то степени это было похоже на выступление на сцене – крутить стройными бедрами под громкую ритмичную музыку. Только сцена была не большая, а крошечная, и аншлаги поменьше. Занимающиеся не жалели своих рук и ног, потея вместе с ней, под ее квалифицированным руководством, выдерживая интенсивную тренировку, которая должна была помочь поддержать в форме их и без того замечательные фигуры.

Пейдж наконец нашла себе работу тренера по аэробике спортивного клуба Лос-Анджелеса – одного из наиболее фешенебельных и дорогих городских клубов здоровья. После нескольких недель непрекращающихся поисков деньги и надежды истощились, а там как раз появилась вакансия, и она с облегчением заняла это место.

– Легли на живот! – крикнула Пейдж, стараясь перекричать гремящую музыку.

Бросив быстрый взгляд на часы, она поняла, что через несколько минут пора делать упражнения на растягивание и проветривать зал. Еще двадцать счетов, чтобы закончить это упражнение, а затем такая же нагрузка на ноги и бедра, и боли в ягодичных мышцах будут мучить их следующие сорок восемь часов, каждый раз, когда они будут садиться, заставляя думать с почтительностью о Пейдж и ее замечательной тренировке. Работая здесь она надеялась установить несколько хороших контактов, чтобы давать частные уроки и получать шестьдесят пять долларов в час чистыми вместо десяти, из которых еще надо заплатить налоги.

Пятая симфония Бетховена была чудесным фоном для успокоения, и Пейдж вела расслабленный класс через серию заключительных упражнений на растягивание. Напоследок – несколько упражнений, доводящих нагрузку до максимума, от которых люди задыхались и чуть не падали. Время закругляться и думать о том, что они собираются делать в этот прекрасный вечер накануне выходных.

Пейдж знала, что будет делать. Сегодня она, Тори и Сьюзен собирались на «свидания, вслепую», которые Джордж и Кит организовали для них: Пейдж – с продюсером, Сьюзен – с биржевым маклером, Тори – с хирургом.

Три женщины уже решили, что лучшей частью этих свиданий будет, по-видимому, процедура сборов, когда они будут помогать друг другу одеваться и приводить себя в порядок, а затем заседание, посвященное обмену впечатлениями, когда они соберутся, как школьные подруги, и будут смеяться, даже если впору расплакаться. Господи, как хорошо снова иметь таких прекрасных подруг, не просто товарищей по труппе, а настоящих друзей. Пока самое лучшее, что она приобрела в результате переезда в Беверли Хиллз, это, несомненно, Сьюзен и Тори.

Когда Пейдж приехала домой из клуба здоровья, чувствуя себя отвратительно после тренировки и в раздумье, что надеть вечером, она обнаружила в холле при входе огромный букет цветов.

– Снова из Филадельфии. – Сьюзен вышла из своей комнаты и разговаривала с Пейдж через узорные сварные перила, которые художественно закручивались вниз вдоль каменных ступеней, завершавших свою спираль в застекленном экзотическом кактусовом саду.

Она снова была в старом ужасном купальном халате и вытирала полотенцем только что вымытые волосы.

Пейдж вынула белую карточку из композиции, пытаясь подавить грызущие ее сомнения относительно холостяцкого положения знакомого из Филадельфии. Он посылал цветы и подарки по крайней мере раз в неделю после их встречи на Родео. Никаких телефонных звонков, только стойкий поток экстравагантных сувениров, сопровождаемых короткими записками с двусмысленными намеками. В последней говорилось: «Прекрасная, не могу дождаться встречи с тобой, упакованной, как рождественский подарок, в то божественное красное платье.. »

– Что он имеет в виду, когда говорит, что распакует тебя? – Сьюзен спустилась вниз по лестнице и стояла за спиной Пейдж, читая записку через ее плечо и распространяя нежнейший запах мыла. – Тебе не кажется, что у этого мужчины навязчивая идея? Все эти подарки и инсинуации в записках? – поинтересовалась Сьюзен, поправляя огромные очки на переносице указательным пальцем. – Что ты с ним сделала? Ты уверена, что рассказала нам все?

– До мельчайших подробностей, – заявила Пейдж, поднимая букет и отправляясь вместе с ним в кабинет, где посередине кофейного столика уже стояла другая, несколько подвявшая, композиция.

Она убрала прежнюю, заменив новой.

– Все это заставляет меня нервничать, – сказала Сьюзен, беря шоколадку из кондитерского набора рядом с цветами, – ты только посмотри на эти серебряные наручники от Тиффани… – продолжала она трещать с нотками сомнения в голосе.

– Это не наручники, это браслеты из чистого серебра от Ильзы Перетти…

– Плеть из змеиной кожи…

– Это ремень от Джудит Лейбер! – Рассмеялась Пейдж, поправляя Сьюзен и провожая взглядом шоколадку, которую та засунула себе в рот. – Просто мужчина увлечен Джудит Лейбер. Сумочка, которую он мне купил, – тоже от нее. А ты просто извращенка, если в этих стильных подарках видишь такие непристойные вещи.

– А как насчет шелковых чулок и красного кружевного пояса с резинками? – с ухмылкой спросила Сьюзен.

Склонив голову набок, она продолжала вытирать мокрые волосы. Пейдж подумала, что ее изношенный халат выглядит так, как будто непременно развалится на части, если его еще хоть раз пропустить через стиральную машину.

– От Валентино. Как раз к моему платью, – ответила Пейдж с притворным смирением.

– А что получил он? – проворковала Тори, тоже в халате, но только в атласном, с кружевами и от Диора.

Она сбежала вниз по лестнице, привлекая их внимание. Из них троих, ей этот дом подходил больше всего. Сьюзен было свойственно нечто более приземленное, фермерское, менее обработанное. Тогда как для Пейдж естественнее была некая незавершенность, она предпочитала удовольствие яркой роскоши вместо спокойной изысканности.

– Как говорят мужчины, меня. – Пейдж пришла в возбужденное состояние от того, что шокировала их обеих. – А тебе, детка, нужен новый халат, – ехидно сказала она Сьюзен, – если ты решишь провести ночь с